«Золотой горшок», художественный анализ повести-сказки Гофмана
Одно из самых известных произведений Э. Т. А. Гофмана — повесть-сказка «Золотой горшок» создавалась под грохот снарядов в осажденном Наполеоном Дрездене в 1814-м году. Ожесточенные бои и залетающие в город пушечные ядра, разрывающие на глазах автора людей, естественным образом вытолкнули писателя из мира повседневности в невероятно яркую фантазию о чудесной стране Атлантиде — идеальном мире, в котором царит «священная гармония всего сущего».
Сам Гофман дал своему произведения характерный подзаголовок, определяющий его Жанр
Дрезден XIX века в «Золотом горшке» — реальный город с конкретными географическими местами , с характерными особенностями бюргерского быта и упоминанием исторических примет времени .
Волшебная страна Атлантида — вымышленный писателем мир, в котором присутствует недостижимая в реальной жизни гармония между всем сущим. Сказочное пространство формируется в «Золотом горшке» в устных рассказах архивариуса Линдгорста и его дочери Серпентины и в письменных историях, которые тщательно копирует главный герой повести — студент Ансельм. Прекрасная долина, наполненная живописные цветами, источающими сладкие ароматы, яркие птицы, чей язык понятен человеку, изумительной свежести ручьи, изумрудные деревья — классические для романтизма маркеры — частично переносятся из Атлантиды в домашний сад архивариуса Линдгорста — одного из духов волшебной страны, изгнанного ее князем Фосфором за любовь к Огненной лилии и разрушение прекрасного княжеского сада.
Владыка Атлантиды предсказывает Саламандру его будущее , утверждая тем самым идею всемогущества сказочного мира и вечной проницаемости времени. Саламандр, как и Фосфор, обладает даром предсказывать будущее, которым он пользуется в отношении студента Ансельма. Те же способности есть и у дочери Драконьего пера и свекловицы, выступающей в «Золотом горшке» под видом торговки яблоками , фрау Рауэрин и старой Лизы .
Художественные персонажи, вышедшие из сказочной Атлантиды, проникая в реальный мир, не теряют волшебных способностей к трансформации — как себя, так и окружающего пространства: архивариус Линдгорст предстает перед Ансельмом то достопочтенным немецким бюргером, то величественным князем духов; Вероника видит фрау Рауэрин то в образе мерзкой старухи, то знакомой с детства няньки — старой Лизы; торговка яблока пугает студента Ансельма зверским лицом, которое он видит в бронзовой дверной фигуре.
«Дрезденские» персонажи, принадлежащие реальному миру, — конректор Паульман, регистратор Геербранд, Вероника практически лишены способности наблюдать волшебство. Конректор Паульман не признает ничего чудесного в принципе, считая его выражением душевной болезни; регистратор Геербранд дает чудесному шанс только в рамках романтического видения мира ; Вероника, как влюбленная девушка, наиболее открыта для воздействия потусторонних сил, но как только на горизонте начинает маячить счастливое замужество с надворным советником и новые сережки, тут же отрекается от всего волшебного.
Студент Ансельм — юноша с «наивной поэтической душой» — персонаж, вышедший из реального мира, но внутренне принадлежащий миру сказки. С самого начала повести он не вписывается в окружающую действительность — опрокидывает корзину торговки яблоками, чуть не переворачивает лодку и постоянно думает о том, какой он неловкий и невезучий. Как только молодой человек получает работу у архивариуса Линдгорста и влюбляется в Серпентину, все у него налаживается — в обеих художественных пространствах. Как только он предает любовь Серпентины ситуация не возвращается на круги своя, а усугубляется в сказочном пространстве — студент Ансельм попадает в стеклянную банку, стоящую на библиотечном столе архивариуса Линдгорста.
Рядом с собой молодой человек видит еще пятерых страдальцев, но они в силу своей обычности не понимают собственной ограниченности и, более того, думают, что живут весело и богато, гуляя на специес-талеры по дрезденским кофейням.
Воссоединение с Серпентиной после финальной битвы добра со злом открывает перед Ансельмом волшебную страну Атлантиду. Вместе с прекрасной возлюбленной он получает чудесный золотой горшок — трансформированный Гофманом классический Романтический символ возвышенной мечты, выводившейся до него в виде «голубого цветка» . Здесь проявилась присущая автору романтическая ирония: писатель не отрицает волшебных свойств приданого Серпентины, но видит в нем почти все тот же образ мещанского счастья, к которому стремилась Вероника Паульман, чья помолвка состоялась над чашкой дымящегося супа.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)