Первые стихотворные опыты Мандельштама
Первые стихотворные опыты Мандельштама вызвали несомненный интерес к молодому поэту. С циклом «Камень» к Мандельштаму приходит известность. По мнению поэта — «Камень» — символ слова, слова созидающего, зиждительного, слова — строительного материала совершенного человека. В «Камне» как никогда отразилось творческое кредо Мандельштама: «бороться с пустотой».
Центральная тема книги — самосознание художника. Именно самосознание, напряженное и трагическое, делает значительным цикл «Камень». На бледно-голубой
Невиданная утонченность и красота образов — ранняя весна, апрельский вечер, бледно-голубая эмаль неба, на фоне которого «незаметно вечереют» березы. Во второй строфе — «узор, отточенный и мелкий» напоминает рисунок, искусно исполненный художником, расписывающим фарфоровую тарелку. Природа будто становится
В «Камне» достаточно четко обозначены пути эволюции творчества Мандельштама, идущие от импрессионизма, акварельности и некоторой созерцательности к мотивам трагически-тревожным, к «сомнению в действительности себя — бытия своего и смерти…». Некоторые стихотворения цикла проходят под «знаком смерти». Однако это трагизм иного рода.
Трагедия творчества и трагедия бытия были услышаны поэтическим слухом, впитаны сознанием художника задолго до пережитого в реальности опыта. В «Камне» юношеское переживание смерти стало стержневым, но выражено далеко не прямым образом. Этот трагизм отражен в страхе пустоты, в бессознательном и постоянном ощущении прерывности всего живого. Камень отрицал «иго праха», отрицал Ничто, Пустоту, но и сам готовился к неизбежной гибели. «Звук долота, разбивающего камень», страх дробления, расщепления, гибели — Слова, Жизни, поэтического дыхания — один из ведущих мотивов книги. «Готический приют» поэта — строение из камня — возведено им для того, чтобы с помощью вековой европейской культуры теперь, в настоящем, выдержать напор столетий, остаться тем же, «здесь» и «сейчас». Слово «камень» представляло собой «чудовищно-уплотненную реальность явлений».
Подобно самому «камню», поэт страшился готики закрепощения, готики связывающей, сковывающей. Мандельштам обдумывал, как приспособить «камень»-слово к новому строительству. Это была утопическая надежда — вырваться из одного готического приюта, чтобы вступить в новый роковой свод. «Недобрая тяжесть» камня, о которой пишет в первой книге лирики Мандельштам, предвещала не Свободу, а слепую Необходимость. Поэт предвидел последствия этой утопии: в «Камне» предсказаны жертвенные овечьи гурты, покорность масс, идущих на заклание, целые стада обреченных. Их тысячи — передвигают все, Как жердочки, мохнатые колени, Трясутся и бегут в курчавой пене, Как жеребья в огромном колесе.
Они покорны чуткой слепоте, Они — руно косноязычной ночи. Им солнца нет! Слезящиеся очи Им зренье старца светит в темноте! В этом стихотворении воедино сплавлены «жребий», «царь», «Рим» с его семью холмами, царь Эдип и шекспировский Макбет . «Камень» венчают образы высокой трагедии.
Софокл, Шекспир, Расин. Эллинистический дух вступает здесь в противоречие с духом римской государственности и закрепощенности. Однако поэт пытается найти в нем уравновешивающее начало: Уничтожает пламень Сухую жизнь мою, — И ныне я не камень, А дерево пою…
Мандельштам предполагал возможность иного, не трагического исхода — в попытке преодоления гибельной судьбы — утверждения жизни, «пусть преходящей, но сущей». Из дерева — иного, более мягкого, человечного и теплого строительного материала сотворен новый стихотворный цикл — «Tristia».
(1 votes, average: 5,00 out of 5)