И это все о Е
Читая с детьми классические произведения в современных изданиях, необходимо помнить о том, что написаны они были по старой орфографии. Беря на себя перевод старой орфографии в новую, нынешние издатели часто допускают ошибки. О них напоминает нам в своем материале Виктор Трофимович Чумаков, последовательный защитник прав буквы Е в нашей азбуке и речи. В частности, В. Т. Чумаков приводит ряд любопытных примеров из поэзии Фета .
Начнем с анализа слов Все И все, читая Афанасия Фета по книжке «Воздушный город». Стихотворения 1840-1892 гг. М.: Центр-100,
Покажем ошибки издателей сборника «Воздушный город».
Точно молодость! Все В небо просится…
… Все Бледней становилась она, Сердце билось больней и больней.
…Всем наделяет, Все Обещает, Только сердит.
Во всех трех примерах обязательно следует печатать Все. И таких случаев еще 49! Вот очень яркий пример:
…Но Все мечты, Все буйство первых дней С их радостью — Все тише, Все ясней К последнему подходят новоселью.
А должно быть: Все мечты,
Воздадим все же должное издателям: местами слово Все Напечатано правильно:
…Когда Все Небо так глядится В живую грудь, Как в этой груди затаится Хоть что-нибудь? Все, что хранит и будит силу Во всем живом, Все, что уносится в могилу От всех тайком… .
И здесь же вопрос к редактору: а почему же отсутствует Е В слове «во всем»?
Проверим стихотворение 1884 года «О, этот сельский день…»: «Уж кланяются нам обоим вдоль дороги // Чужие Все Хлеба». В издании стоит Ять, значит, печатать нужно только Все И только с ударением, потому что прочтение: «Чужие все хлеба» вполне возможно.
И те же вопросы в стихе «Солнца луч промеж лип…» 1885 года. Если в строчке: «Ничего ты на Все Не ответила мне» лишь лень лишила слово Все точек, то однозначно понять написанную ниже: «Что в грядущем цветут Все права красоты», мне думается, сложновато, не заглянув в дореформенное издание, а в нем: » Вс Ћ права красоты», то есть Все. Редактор должен был последовать точному совету Марины Цветаевой: поставить в слове Все Ударение, означающее предостережение, что это «не Е » . Так сделано наконец-то в 2005 году, чтобы покончить с путаницей, возникавшей при чтении четырех первых строк XIX строфы первой главы «Евгения Онегина» .
Мои богини! Что вы? Где вы? Внемлите мой печальный глас: Все те же ль вы?
Другие ль девы, Сменив, не заменили вас?
Кто только ни высказывался, что недоразумение устранить не удается — и академик РАН М. Л. Гаспаров, и д. филол. н. М. И. Шапир. Есть издания Онегина, в которых напечатано «Все те же ль вы?» А если напечатать формально правильно, а именно: «Все те же ль вы?», то многие читатели все равно читают как «Все те же ль…». Это означает, не переменились ли вы внешне или в душе, а Пушкин-то спрашивает, в том ли вы остались составе? И в прижизненном издании напечатано: «Всћ те же ль вы?»
Еще пример. Стихотворение 1862 года «Чем тоске, и не знаю, помочь…». Вторая строфа напечатана почти без изъяна.
Стройный тополь стоит под окном, Листья в воздухе Все Онемели. Точно думы Все Те же и в Нем, Точно судит меня он с певцом, — Не проронит ни вздоха, ни трели.
Как хороши здесь парочка Все — все, а ведь есть издательства, в которых уничтожаются абсолютно все буквы Е. Но, безусловно, нелепым и позорным смотрится слово Нем, А ведь прямо над ним написано Онемели. Эдакая глазная рифма: Нем-онемели, которую в упор не видит редактор, Но может узреть дотошный читатель.
Что же получилось? Три строфы в произведении. Рифма первой строфы: Помочь — невмочь — ночь, третьей: Сну — усну — весну, а второй, цитируемой: Окном — и в нем — певцом.
Спросим, позволительно ли так уродовать стихи великого поэта?
Теперь о замене местоимения Ея На Ее. Здесь тоже есть двойственные случаи. Вот стихотворение «С какой я негою желанья…» .
…Как я любил ея мерцанье, Ея алмазные лучи! …………………………………. Но столько думы молчаливой Не шлет мне луч Ее нигде, Как у корней плакучей ивы, В твоем саду, в твоем пруде.
Только посмотрев в дореформенное издание, можно уверенно сказать, как правильно: Луч ея или Луч ее. «Ея луч» ныне — это принадлежащий ей луч — ее луч. Но если в XIX веке: «Не шлет мне луч ее…», то это означало бы, что некий луч не переносит ее с одного места на другое. Иными словами, здесь путаются притяжательное и личное местоимения.
В издании 1910 года напечатано: «Не шлетъ мнћ лучъ ея нигдћ»…
Уже не редкость, когда встречаешь ныне прилагательное Темный, Образованное от существительных Тема, тематика. Можно спорить, что по контексту можно разобраться, когда Темный, А когда Темный. У поэтов Темный — весьма распространенное определение-эпитет. «С темной земли нам притягивать бури…», «В темном молчании…», «За темный весь предел…», «Грачи кружатся темным садом…» и так далее. Это все у Фета, конечно, без нормальной буквы Е. И неловко становится за современного редактора, которому недосуг поставить точки над Е, Стало быть, нет дела до современного читателя, которого коробит от такой неряшливости, ведь Темный и Темный — совсем не омографы. Здесь уместен еще один пример.
Стихотворение «Ель рукавом мне тропинку завесила…», 4 ноября 1891 года. Напечатано:
…Ветер. Кругом все гудет и колышется.
Спрашиваешь двадцатилетних: о чем это? как прочитать? Читают, как написано, но не понимают смысла. Некрасовский «Идет-гудет Зеленый Шум…» никто не помнит…
И самый последний пример. «Сядь у моря — жди погоды», 1847 год. Вторая строфа. Приводится так, как должно быть, потому что без точек получается просто неприлично .
Поразвеет пыл горячий, Проминет беда, И под камень под лежачий Потечет вода.
Уж не вспомнишь, в который раз приходится писать о не используемых авторами, редакторами, техническими редакторами возможностях напечатать текст в таком графическом исполнении, которое целиком обеспечило бы читателю быстрое восприятие смысла, возможность уловить авторскую просодию, а также элементарное удобство и комфорт.
Созданная корифеями графическая система русского правописания позволяет нам, вооруженным компьютерами, использовать не только все надстрочные знаки: ударение, букву Е, букву Й, но для показа ударения, а возможно и иных нюансов произношения или интонации также использовать курсивное начертание гласной буквы среди прямого текста и прямое начертание среди курсивной строки или подчеркивание гласной, что уже практикуется при издании поэзии XVIII-XIX веков. Есть и другие возможности оживить, и вполне законно, нынешнюю нашу унылую строку. Загляните в книгу на допетровской кириллице, и вам станет ясно, что мы потеряли.
Можно было бы еще и еще приводить примеры коверкания редакторами текстов Фета орудием орфографии и пунктуации, когда, например, убраны заглавные буквы , напрочь сметены почти все авторские ударения, стоявшие до 1918 года в изобилии, в том числе и в односложных словах , не помечено как-либо различие между словами «мир» и «мiр», восклицательный знак заменен на точку… Но это все-таки статья, а не развернутое научное исследование. Поэтому остановимся и приведем лишь пример, как следует напечатать стихотворение Фета «Дождливое лето» конца 1850-х годов по современной орфографии.
Ни тучки нет на небосклоне, Но крик петуший — бури весть, И в дальном колокольном звоне Как будто слезы неба есть.
Покрыты слегшими травами, Не зыблют колоса поля, И, пресыщенная дождями, Не верит солнышку земля.
Под кровлей влажной и раскрытой Печально праздное житье. Серпа с косой давно отбитой, В углу тускнеет лезвие.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)