«Я люблю…» анализ стихотворения Брюсова
История создания
Стихотворение, опубликованное в третьем по счету сборнике Валерия Брюсова «Me eum esse» под заголовком «Я люблю…», датируется июнем 1897 года. В это время двадцатитрехлетний скандально известный поэт-декадент — все еще студент и все еще проживает в доме своих родителей, в большой семье, где с недавнего времени появилась выпускница французской католической школы в Москве, чешка по национальности, Иоанна Матвеевна Рунт: она служит гувернанткой младших детей Александра, Лидии и Евгении, и ей двадцать один год. Валерий
Литературное направление и жанр
Верность раз навсегда избранному символизму Брюсов сохраняет и в этом стихотворении, пожалуй, впервые прямо обращенном к самому важному человеку в его жизни и написанном в жанре классического любовного послания. В этом смысле прежде всего бросается в глаза эпиграф из Ф. И. Тютчева — любимца и «предтечи» русского символизма: «…между двойною бездной…». Эпиграф взят из стихотворения Ф. И.
Это, конечно, должен знать читатель стихотворения Брюсова. Тогда он легко воспримет символизм образа лирического героя как этакого «очищенного» от прошлого лебедя, готового начать жизнь с чистого листа — и тоже между двумя символическими безднами: Небо остается «на своем месте», а место Моря занимает бездонная и еще неведомая бездна-стихия — Женщина.
Тема, основная мысль и композиция
Истинная любовь — вот тема этого стихотворения: любовь, которая не опускает человека до уровня инстинктивной, животной жизни, но, напротив, влечет его к небу. Это весьма ответственное поэтическое послание Валерия Брюсова не только возлюбленной, но и самому себе, и своим друзьям, а более врагам — той «антидекадентской» критике, которая именно в нем, Брюсове, усматривала едва ли не главного провозвестника «декадентских» устремлений его поколения. В данном стихотворении уже можно видеть начало того «страстного рационализма», который вообще среди всех русских поэтов отличает Брюсова, сочетавшего, казалось бы, несочетаемое — «романтическую» страсть со строгим «классицистическим» рационализмом поэтического мышления и художественного построения.
Так, вызывающе проста, предельно рациональна композиция стихотворения, выражающая его главную мысль и построенная на одном параллелизме, заявленном в первой строке и настойчиво повторенном в последней: любовь к единственной и главной женщине — любовь к небу.
Тропы и образы
Этот главный параллелизм раскрывается в столь же рационально построенной системе образов-символов, которые играют и переливаются, как «двойные» картинки: например, явные гиперболы тут же могут быть прочитаны и как «простое» поэтическое описание неба, «просто» отраженного в глазах любимой — в чем и состоит символизм данных образов. Точно так же дышать нам дано воздухом, «атмосферой», которая и есть небо, — но в символическом плане «жизнью я дышу, любя» — и только любя, так как истинное постижение всего символического наполнения «небесных» образов-символов дается лишь любовью. Прямая отсылка к Тютчеву дана не только в эпиграфе, но и в символическом образе лебедя, но и этот образ есть троп — сравнение с лебедем самого лирического героя, который, «как лебедь на волнах», гордо реет между «бездной» неба и «бездной» взора любимой.
Наконец, очень важен финальный образ-символ «заброшенности» : «Так, заброшены на землю…» Преодолеть заброшенность, вернуть утраченный рай и вернуться на свою метафизическую родину — на небо — человеку возможно опять-таки не иначе как при помощи любви: «…к небу всходим мы, любя…».
Размер и рифмовка
Брюсов — молодой, но уже известный адепт коротких строф — и в данном стихотворении щеголяет десятью двустишиями с заведомо небрежными, «избитыми» рифмами: «тебя — любя» , «глаз — нас», «поглощен — времен» и «волнах — мечтах».
(1 votes, average: 5,00 out of 5)