Рассуждения о реализме в критических статьях Ф. Достоевского
Достоевский обладал ярким талантом литературного критика и полемиста. Еще в 1847 году он опубликовал несколько незаурядных фельетонов в «Санкт-Петербургских ведомостях». После каторги Достоевский вместе с братом Михаилом (умер в июне 1865 г.) издавал журналы «Время» (1861-1863) и «Эпоха» (1864-1865). Затем сотрудничал в газете-журнале «Гражданин» (1873) князя В. П. Мещерского, взяв на себя и редакторские обязанности. Свое страстное желание разговаривать с публикой «один на один» обо всех волновавших его вопросах Достоевский вполне осуществил
В «Дневнике писателя» Достоевский выступал одновременно как критик, публицист и писатель-художник.
Еще в «Объявлении» от редакции о выходе «Времени» Достоевский обещал обратить «особенное внимание» на отдел критики. Вскоре появился «Ряд статей о русской литературе». В одной из рецензий он так формулировал «предмет» и значение этого рода литературной
Но понятие «направление» применительно к Достоевскому имеет двоякий смысл. Первый и узкий — это «почвенничество», особое учение, которое Достоевский активно развивал и пропагандировал вместе со Страховым и Ап. Григорьевым; оно во многом было враждебно революционно-демократической критике. Второй — более широкий и неизмеримо более ценный — касается тех случаев, когда Достоевский выступал как глашатай реализма и тем самым сливался с основным направлением русской прогрессивной критики.
Достоевский-критик к «почвенничеству» несводим, но и к реалистическому направлению примыкал по-особенному, не только внося в него много оригинального, личного, даже исповедального как гениальный писатель-реалист, но и привнося много спорного, противоречивого, что оказывалось связанным все с тем же «почвенничеством».
Учение под названием «почвенничество» — результат пересмотра Достоевским после каторги своих взглядов, отказа от «петрашевства», социалистических, революционных путей преобразования России. «Почвенничество» — плод идеализации Достоевским царской реформы 1861 года, веры в возможность мирного сосуществования сословий, «общего для них дела», развития «народных начал», столь сковывавшихся крепостничеством, когда мыслящие люди России из дворян отрывались от родной «почвы», превращались в «скитальцев» по Европе, преклонялись перед всем западным. В утверждении, что «почва» — это народ, а не правящие верхи,- скрывалась некоторая крамольная мысль, но она тонула у Достоевского в заимствованной у славянофилов отвлеченной фразеологии о «народной правде», о «самобытности», и получалось что-то вроде льстивого угождения народу, его «смирению», «здравым началам», в которых больше «залогов к прогрессу», чем в «мечтаниях самых горячих обновителей Запада»: «Нет, судите наш народ не по тому, что он есть, а по тому, чем желал бы стать». По Достоевскому народ хочет стать лишь «сосудом Христовой истины». Конечно, Достоевскому искренне хотелось создать устойчивую, всеобъемлющую концепцию жизни и развития русского народа: он предчувствовал его великое будущее, но, кроме эклектической утопии «почвенничества», писатель, к сожалению, ничего создать не мог. Достоевский сам убеждался, что реформа не внесла единства в русскую жизнь. «Все рабы.» — заявлял он в отзыве на драму Кишенского «Пить до дна — не видать добра» (1873) о крестьянах, пропивающих общину, готовых за деньги покривить совестью.
Достоевский-«почвенник» хотел возвыситься над крайностями обеих партий: славянофилов и западников. Он критиковал газету «День» И. С. Аксакова за фанатически нетерпимое отношение к современной русской литературе, заглаживание ужасов крепостничества («Два лагеря теоретиков», 1862 и др.). Критиковал он и катковский «Русский вестник» за снобистское, унизительное отношение к русской культуре; споря с теми, кто заявлял, что русский «театр умер», напоминал о значении драматургии Гоголя, Островского, Писемского («Культурные тупики», 1874). Оспорил Достоевский и позицию Дудышкнна, который отрицал народность Пушкина: «.одни образованные знают Пушкина». Первоначально Достоевский был готов защищать обличительное направление «Современника» и «Свистка» от нападок «Русского вестника»: «Да пусть его свищет! ведь иногда свист и полезен, ей-богу!» И все же, в конце концов именно против революционно-демократической общественной программы, литературной критики, эстетики, этики выступал «почвенник» Достоевский. К концу жизни он даже сблизился с И. С. Аксаковым, Катковым и будущим обер-прокурором святейшего синода реакционером Победоносцевым.
Еще в конце 40-х годов, порывая с кругом Белинского, Достоевский собирался выступить (а потом подтвердил это в следственных показаниях) против «газетного», «пожарного» направления великого критика. Сразу же после каторги Достоевский готовил статью против диссертации Чернышевского. Он оспорил затем главные выводы Чернышевского по поводу рассказов Н. В. Успенского, не усмотрев в них никакого «начала перемены» в изображении крестьянства. Не отрицая ни ума, ни популярности Добролюбова, Достоевский доказывал, что критик «Современника» в своем увлечении «содержанием» произведений-«лишь бы идея была хороша»- чего-то недопонимает в самой природе искусства. Искусству нельзя предписывать целей и путей: оно свободно и естественно, как потребность есть и пить. Художественность в писателе — это способность писать хорошо. Красота должна быть принята «без всяких условий». Никогда нельзя определить, что вредно и что полезно. Честный человек всегда может ошибиться. Достоевский оспорил основную формулу «реальной критики»: «изображать жизнь как она есть». Она казалась ему эмпиричной, бездуховной. Но Достоевский сам упрощал толкование этой формулы, сводил ее к копировке действительности. Он впадал даже в агностицизм: «сущность вещей человеку недоступна», «человек воспринимает природу, как она отражается в его идее и чувствах» (статья «По поводу выставки», 1873).
Как уже говорилось, Достоевский крайне противоречив: неизмеримо более ценной оказывалась та часть его критического наследия (статьи, пометки в записных книжках, письма, даже отдельные вкрапления в статьи, написанные под «почвенническим» влиянием), в которой он делился секретами писательского мастерства, высказывал глубокие общие положения о формах современного реализма, о направлениях в литературе, об отдельных писателях. Вот почему из двух указанных «направлений» в критике Достоевского мы предпочитаем у него второе и помещаем раздел о Достоевском не там, где стоят Страхов и Ап. Григорьев, а рядом с Тургеневым, Гончаровым, Толстым и другими писателями, внесшими большой вклад в реалистическую критику. Именно это характеризует подлинный масштаб Достоевского-критика. Достоевский признает познавательную и общественную сущность литературы, ее обличительную силу, могучую роль в «восстановлении» человека, изуродованного корыстными, жестокими общественными условиями, право писателя на дерзание и обновление форм (предисловие к русскому переводу романа В. Гюго «Собор Парижской богоматери»). Тут Достоевский — в полную силу гуманист и правдоискатель.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)