«Деревня» Тургенева: поэзия прозы
С самого начала являются мажорные, рокочущие звуки, указывающие на животворящий источник жизни русской деревни: «кругом Россия — родной край», «ровной синевой», «безветрие», «воздух — молоко парное!», «жаворонки звенят; воркуют голуби», «реют ласточки, лошади фыркают», «собаки стоят, смирно повиливая хвостами». Этот рокот гармонично сочетается с поразительной плавностью, которая передает особую слаженность в природе: «Ровной синевой залито все небо; одно лишь облачко на нем — не то плывет, не то тает…»,
«Курчавые детские головки торчат из каждого вороха; хохлатые курицы ищут в сене мошек да букашек; белогубый щенок барахтается в спутанных былинках.
Русокудрые парни, в чистых низко подпоясанных рубахах, в тяжелых сапогах с оторочкой, перекидываются бойкими словами, опершись грудью на отпряженную телегу, — зубоскалят.
Из окна выглядывает круглолицая молодка; смеется не то их словам, не то возне ребят в наваленном сене.
Другая молодка сильными руками тащит большое мокрое ведро
Передо мной стоит старуха-хозяйка в новой клетчатой паневе, в новых котах.
Крупные дутые бусы в три ряда обвились вокруг смуглой худой шеи; седая голова повязана желтым платком с красными крапинками, низко навис он над потускневшими глазами…»
Этой размеренности не нарушает даже возня ребят в сене.
Тургенев всегда стремился к простому и ясному воспроизведению картин природы. Он говорил: «Гремите, не сходя с места, всеми громами риторики: вам большого труда это не будет стоить, попробуйте понять и выразить, что происходит хотя бы в птице, которая смолкает перед дождем, и вы увидите, как это нелегко». При абсолютной достоверности описаний природа у Тургенева всегда одушевлена лирическим чувством.
Тургенев унаследовал от Пушкина удивительную способность извлекать поэзию из любого прозаического явления и факта: все, что на первый взгляд может показаться серым и банальным, под пером Тургенева приобретает лирическую окраску и рельефную живописность: «Глубокий, но пологий овраг. По бокам в несколько рядов головастые, книзу исщепленные ракиты. По оврагу бежит ручей; на дне его мелкие камешки словно дрожат сквозь светлую рябь. Вдали, на конце-крае земли и неба — синеватая черта большой реки…»
«Я, — писал Тургенев в 1848 году, — предпочту созерцать торопливые движения утки, которая влажною лапкой чешет себе затылок на краю лужи, или длинные блестящие капли воды, медленно падающие с морды неподвижной коровы, только что напившейся в пруду, куда она вошла по колено, — всему тому, что херувимы могут увидеть в небесах…» Стихотворение в прозе «Деревня» как нельзя лучше доказывает этот тезис.
В. М. Жирмунский в свое время отметил, что общий эмоциональный тон, характерный для тургеневского описания, создается прежде всего обильным употреблением эмоциональных эпитетов и глаголов. Примеры таких эпитетов и глаголов мы находим и в «Деревне»: «курчавые головки», «бойкими словами», «зубоскалят», «крупные дутые бусы», «улыбается… морщинистое лицо» и другие.
Тургенев лишь в редких случаях позволяет себе действительно полное отождествление фактов внешней природы с явлениями духовной жизни. Именно в таких местах он вводит смягчающее «казалось», «как будто», «словно» и тому подобное. «По оврагу бежит ручей; на дне его мелкие камешки словно дрожат сквозь светлую рябь», «Перед каждой избой чинно стоит исправная лавочка» .
Неприязненно относясь к выспренному и вычурному языку, Тургенев сам использовал — умеренно и осторожно — традиционные для романтической литературы языковые средства, особенно в описаниях природы:
«на конце-крае земли и неба» — метафора горизонта;
«огнистые капли» — эпитет, создающий впечатление солнечного дня;
«стенки горшка покрыты росинками, точно бисером» — сравнение.
Изображая типы людей из народа, Тургенев употребляет нелитературные, разговорные выражения и диалектизмы. При этом Тургенев не стремится точно воссоздать крестьянскую речь, как это делали многие современные ему писатели , старательно избегая языковой пестроты, которая была характерна, например, для Н. С. Лескова. Он не приемлет резкого нарушения норм литературного языка. «Чай, седьмой десяток доживает старушка…», «безветрие, теплынь…», «пахнет дегтем маленько — и маленько кожей», «конопляники пускают дух», «старуха-хозяйка… в новой клетчатой паневе, в новых котах» — эти слова и языковые конструкции не разрушают строя нормированной речи, а создают яркую экспрессию на фоне языковой нормы авторской речи.
Поистине живописны образы крестьян: «русокудрые парни, в чистых низко подпоясанных рубахах»; «круглолицая молодка», что выглядывает из окна, и «другая», которая «сильными руками тащит большое мокрое ведро из колодца»; «старуха-хозяйка в новой клетчатой паневе, в новых котах». Крестьяне любят красоту. Над каждым крылечком конек вырезан, на ставнях цветы «намалеваны», около дома завалинка, над крышей каждого дома — скворечница.
Ведущая тема — тема родины, причем родины в широком значении этого слова — Тургенев не разделяет «малую» и «большую» родину, он говорит: «…кругом Россия — родной край» — и тут же описывает орловскую глубинку, близкую сердцу, родную, знакомую до мелочей.
По содержанию, стилю, тону «Деревня» представляет собой словно ответвление романа Тургенева «Дворянское гнездо» .
Центральный образ стихотворения — образ России, образ предельно живописный и музыкальный, складывается именно в борьбе с диктатом случая, факта. Неслучайна поэтому концовка стихотворения: «И думается мне: к чему нам тут и крест на куполе Святой Софии в Царь-граде и все, чего так добиваемся мы, городские люди?»
Стихотворение написано в феврале 1878 года. В это время русские помогали болгарам освободиться от турецкого ига, под гнетом которого болгары находились несколько веков. Они мечтали о том, чтобы водрузить «крест на куполе Святой Софии в Царь-граде» .
Таким образом, Тургенев ставит актуальную проблему: к чему войны, городская суета? Ведь истинное назначение человека — это не войны, не захват земель и городов, а благоустройство жизни на земле, в деревне. Человек должен косить сено, пахать землю, растить детей.
Это ему предназначено свыше, самой природой.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)