Денис Иванович Фонвизин . Биография
Так же, как научная и литературная деятельность М. В. Ломоносова, творчество Д. И. Фонвизина может служить красочной иллюстрацией российской словесности века Просвещения. Правда, иллюстрирует оно иную сторону русской литературы. Если стихотворения М. В. Ломоносова запечатлели гражданственно-патриотический пафос периода государственного строительства, то сатирические произведения Д. И. Фонвизина отразили резко критический взгляд на положение вещей в самодержавной России. Если в первых получил развитие излюбленный классицистами «высокий»
И если гений Ломоносова олицетворял научный путь продвижения просветительских идей, то талант Фонвизина отмечал собой политический путь их становления. На эти особенности и указывал А. С. Пушкин, называя Фонвизина «сатиры смелой властелином» и «другом свободы».
Д. И. Фонвизин происходил из старинного дворянского рода, имевшего немецкие корни. Его фамилию долгое время писали на немецкий манер: «Фон Визин» или «Фон Визен». Одним из первых против этого выступил Пушкин, заметив: «Что он за нехрист?
Он
В семье Фонвизиных чтились законы дворянской чести. По воспоминаниям писателя, отец его «ненавидел лихоимство», «не терпел лжи» и заискиваний перед влиятельными вельможами; мать имела «разум тонкий» и сострадательную, отзывчивую душу. К воспитанию наследника они относились серьезно.
Первые десять лет жизни отец лично руководил обучением сына, а затем отправил его в дворянскую гимназию, после окончания которой юный Фонвизин поступил в недавно открытый по инициативе М. В. Ломоносова Московский университет. Уже в гимназические годы юноша увлекся переводами, уже в университетские годы стал их печатать. Упражняясь в этом занятии, он постепенно впитывал идеи европейского Просвещения. Другим его юношеским увлечением был театр.
Именно ему Фонвизин впоследствии был обязан своей долгой писательской славой.
В 1762 г. Д. И. Фонвизин переехал в Петербург, где был принят переводчиком в иностранную коллегию. Службу свою он нес исправно, но предпочтение отдавал литературному творчеству, обращавшему на себя все большее внимание аристократических кругов. Вскоре Фонвизина принимали в них не как чиновника, а как талантливого литератора, отличавшегося глубокой наблюдательностью, незаурядным остроумием и смелостью суждений.
В качестве придворного служащего писатель должен был посещать официальные приемы, маскарады, куртаги, торжественные спектакли и другие увеселительные мероприятия. Однако эта обязанность была ему в тягость. В письмах к сестре Денис Иванович постоянно жаловался на приступы мрачного настроения, охватывавшего его в светском обществе: «Вчера я был на куртаге, и, не знаю что, стало мне так грустно, что, не дождавшись конца, уехал»; «С куртага приехал домой смущен»; «Народу было преужасное множество, но клянусь тебе, что я, со всем тем, был в пустыне.
Не было почти ни одного человека, с которым бы говорить почитал я хотя за малое удовольствие». В числе подобных признаний иногда звучали совсем резкие умозаключения: «Честному человеку жить нельзя в таких обстоятельствах, которые не на чести основаны». Тем не менее и обременительная светская жизнь, и причинявшая многочисленные хлопоты служба позволили писателю глубже узнать нравы высшего общества и свести знакомство со знатными вельможами.
В то время в придворных кругах нарастало напряженное политическое противостояние. Либеральные, прогрессивно настроенные дворяне во главе с фактическим министром иностранных дел и воспитателем наследника престола графом Н. И. Паниным, предпринимали попытки осуществить реформы, которые положили бы конец царской деспотии, дикому произволу помещиков-крепостников и ужасающему рабству крестьян. Однако Екатерина II, на словах исповедовавшая принципы «просвещенной» монархии, а на деле проводившая политику укрепления самодержавия, не желала поступиться и толикой своих полномочий.
На ее стороне выступили дворяне, усматривавшие в подобных переменах прямую угрозу своим привилегиям.
Д. И. Фонвизин разделял взгляды сторонников реформ и потому, перейдя на службу к Н. И. Панину, включился в развернувшуюся борьбу. Борьба эта, сопровождавшаяся интригами и заговорами, длилась около двадцати лет и закончилась полным разгромом либеральной партии. Постепенно царское правительство отстранило от власти сторонников Панина, а затем отправило в отставку и его самого. В опале, раздавленный осознанием того, что дело его жизни рухнуло, граф вскоре умер.
Однако незадолго до смерти, в 1782 г., он составил «политическое завещание», призванное сотрясти самые основы российского самодержавия. Со слов умирающего это завещание записал его секретарь, единомышленник и друг — Д. И. Фонвизин.
После разгрома либерального дворянства Д. И. Фонвизин оставил службу и полностью сосредоточился на словесности. В качестве члена Российской академии он принял участие в создании словаря русского языка, взяв на себя составление словаря синонимов, которые он, следуя буквальному переводу с греческого, назвал «сословами». Это была серьезная лингвистическая работа.
Но даже в ней писатель проявил политические пристрастия и сатирический дар, включив в пояснения слов язвительные остроты, высмеивающие двор императрицы и ее методы управления государством. Материалы «сословника» были напечатаны в литературном журнале «Собеседник любителей российского слова», в котором публиковала свои очерки под названием «Были и небылицы» сама Екатерина II. Со стороны Фонвизина это был вызов, и вызов вдвойне дерзкий потому, что брошен он был на «поле» могущественного противника. В последующих номерах писатель продолжил атаку, анонимно представив еще несколько своих сатирических произведений. Особое внимание привлекла публикация фонвизинских каверзных вопросов, адресованных автору «Былей и небылиц».
Екатерина на них ответила с едва скрываемым раздражением и — проиграла бой. Однако, узнав имя ненавистного вольнодумца, императрица нанесла удар с другой стороны — лишила его возможности печататься. Отныне все попытки Фонвизина издавать свои произведения пресекались, в том числе — и его намерение выпустить в свет собрание сочинений.
Закат жизни Фонвизина был печален. Писатель медленно угасал, страдая из-за вынужденного бездействия, краха политических надежд, неожиданного разорения и тяжелого недуга. Но до последнего дня, уже лишенный возможности полноценно двигаться и разговаривать, он, тем не менее, сохранял силу ума и способность язвительно высмеивать пороки своего века.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)