Сергей Бирюков: «Поэзия — это нарушение ожиданий»
— Сергей Евгеньевич! Это интервью будет опубликовано в номере, посвященном проблемам изучения поэзии в школе, в том числе — современной поэзии. Соответственно вопрос: какие проблемы здесь Вам представляются самыми важными?
— Насколько могу судить, современная поэзия в школе не особенно присутствует. Но это проблема не школы, а многих составляющих. Возьмем только одну: подготовку учителей. Наверняка, если в каком-то вузе есть хороший курс современной поэзии, то выпускники этого вуза как-то смогут увязать с программой свежие поэтические
Необходима система презентации современной поэзии на филологических факультетах. Нужно много разнообразных занимательных книг о поэзии для вузов и школ . Было бы неплохо во всех вузах, где готовят учителей литературы, ввести специальные поэтико-театральные занятия, научить будущих учителей читать стихи. Можно воспользоваться опытом театральных вузов, где преподается сценическая речь. Я, кстати, это использовал, когда одно время преподавал в университете культуру речи.
Педагог — это артист и поэт. Далее — очень желательно, чтобы на филологических факультетах появилась
Сейчас это иногда делается на общественных началах. Но нужна система, в том числе и система оплаты. Следующая проблема: что мы должны представить из современной поэзии в школе? Судя по моим занятиям со старшеклассниками в Петербурге, Москве и Тамбове, ребята вполне открыты всему новому, неожиданному. А поэзия ведь это и есть нарушение ожиданий.
Даже в самых известных стихах при перепрочтении открываешь что-то новое. А если это новый поэт со своим мировосприятием, стилем? Но все-таки должен еще раз вернуться к учителю: готовность к открытию наблюдается там, где уже прошли поэтические пути.
— На мой взгляд, теория и история русского стихосложения преподается в школе формально, хотя здесь как раз обширное поле для живого диалога учителя с учениками, ведь многие из подростков пытаются писать стихи. В моей школьной практике были случаи, когда я увлекал ребят версификацией настолько, что они даже Сочинения по классическим произведениям порой писали в стихах, причем довольно гладких, чего я от них, разумеется, не требовал. Но — зацепило…
Как зацепить стихосложением школьников? Ведь это и хорошее противоядие от попыток плести вирши на уровне известных экзерсисов Незнайки с убеждением, что это — тоже поэзия.
— Ну, Сергей Федорович, за что же Вы так Незнайку! Незнайка — замечательный автор:
Торопыжка был голодный — Проглотил утюг холодный.
Или:
Знайка шел гулять на речку, Перепрыгнул чрез овечку.
Это же предшественник концептуалистов! Это такой детский капитан Лебядкин. А Лебядкин, как говорят, предшественник обэриутов — Заболоцкого, Хармса. Я думаю, что для разных возрастных групп могут быть разные зацепки и приманки.
Те же детские стихи Хармса, Заболоцкого, Чуковского, Маршака, Сапгира в младших классах. Кроме того, можно использовать игровые формы: акростихи, анаграммы, палиндромы, центоны, тавтограммы, да и буриме тоже годится. В русских гимназиях до тысяча девятисот семнадцатого года многие гимназисты занимались таким прикладным стихосложением.
Мне однажды попала в руки целая тетрадка акростихов одной гимназистки. Это сохранялось еще и позже, в 1920-е годы в газетах проводились конкурсы игровых стихов, выходили книжки поэта и стиховеда Николая Шульговского — руководства по прикладному стихосложению. Одна из них недавно переиздана, правда пиратским способом — без указания на первое издание и даже минимальной справки об авторе .
— Жаль, что пиратски, книга Шульговского — это маленькое версификаторское чудо. В свое время я переписывал эту книжку от руки в «Ленинке», ксероксов еще не было… Но ведь Вы также продолжили дело Шульговского?
— Мои книги по различным формам поэзии я делал как раз с ориентиром на школу. Первая книга «Зевгма. Русская поэзия от маньеризма до постмодернизма» вышла как пособие для учащихся.
Книга «Року укор» имеет подзаголовок «Поэтические начала». Я думаю, если они попадут в руки заинтересованному учителю, он с их помощью сможет зацепить школьников. Что касается размеров, на которые делается упор в школьной теории, то, как известно, «не мог он ямба от хорея, как мы ни бились, отличить». И это Онегин, у которого было досуга несколько больше, чем у современного учителя и ученика!
Я даже подумал, чтобы всю эту великолепную науку оставить нашему другу, замечательному стиховеду Юрию Борисовичу Орлицкому, но вот сейчас вспомнил, что у того же Шульговского в упомянутой книжке есть вполне доступные пояснения по метру и ритму. Есть «Поэтический словарь» Квятковского, он переиздан специально для школ и висит в Интернете…
— В 2006 году именно для учителей и школьников была выпущена антология «Современные русские поэты» В. В. Агеносова и К. Н. Анкудинова. Спасибо составителям за объединенные под одним переплетом подборки многих замечательных мастеров, но их разделение по группам и островкам вызывает не только удивление, но и чувство протеста. Я уже писал об этом не раз, не хочу повторять то, с чем обоснованно не согласен.
Однако необходимость описания океана современной русской поэзии остается, нужна своего рода лоция для ориентации в нем. Рассчитываю, что Вы какие-то важнейшие точки для такой лоции назовете.
— Я думаю, что книга не совсем верно названа. Это вообще-то поэзия 1950-1980-х годов . И, разумеется, такая книга нужна, даже при том, что многие авторы многократно изданы. Уже в 1990-х картина существенно изменилась. Но даже и антология 50-80-х должна быть иной. Здесь не учтены очень важные авторы, которые действовали в этот период, но не имели выхода в печать и были изданы гораздо позже тех лет, в которые писали.
Как раз ограниченность временными рамками и отсутствие очень важных для этого времени имен и текстов снимает для меня вопрос о рубрикации. Это «современная» антология, но двадцать лет назад , и тогда бы я с ней мог как-то взаимодействовать. Можно было бы говорить, предположим, о лианозовцах, группе Черткова, об «ахматовских сиротах», о филологической школе , о хеленуктах, о смогистах, трансфуристах, группе «Московское время», концептуалистах, метаметафористах, куртуазных маньеристах. По крайней мере, это были действительно хотя бы дружеские объединения , а не созданные критиками термины вроде «тихих лириков» .
Как видим, у нас нет пока в школьном и вузовском обиходе подлинной картины 1950-1980-х годов, не говоря уж о 1990-2000-х. Отдельные ориентиры я назвал. Добавлю еще некоторые направления, появившиеся в 1990-е годы. Это довольно развитое направление комбинаторной поэзии, организационно ее «представители» распределяются между группой ДООС Константина Кедрова, моей Академией Зауми, существовавшим длительное время клубом палиндромистов.
Это группа «Олимпийские игры» из Тольятти, это «дикороссы», которых патронирует Юрий Беликов, а также ряд поэтов, групирующихся вокруг тех или иных журналов, вокруг премий «Дебют», «Илья-премия», «ЛитератуРРентген»… Весь этот массив поэзии требует описания, систематизации и представления, в том числе в школе. Кстати, в том же 2006 году в Болгарии вышла книга болгарской исследовательницы Магдалены Костовой-Панайотовой «В полето на авангарда.
Русската поэзия 50-90-е години на ХХ век», где она как раз рассматривает несколько из названных мной групп, а также отдельных характерных авторов этого периода . С какими-то положениями книги можно спорить, но это как раз нормальный путь исследования, которое можно использовать и для создания школьных пособий.
— Прежде чем спросить Вас о Вашем видении путей развития поэтического авангарда, спрошу о более академических вещах. Каких русских поэтов нужно изучать в школе особенно подробно и почему?
— Мой филфаковский профессор, выдающийся знаток русской словесности Борис Николаевич Двинянинов, говорил нам: «Надо пройти сквозь всю литературу». Еще он говорил: «Время идет… «Слово» не изучено». Поскольку времени в школе для литературы мало, нужно определить вехи, без которых нельзя совсем или совсем нельзя. Начнем с гениального автора «Слова о полку…», затем Симеон Полоцкий, Ломоносов, Державин, Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Некрасов, Анненский, Блок, Хлебников, Маяковский, Ахматова, Мандельштам, Есенин, Заболоцкий, Тарковский, Рубцов, Вознесенский, Всеволод Некрасов, Дмитрий Авалиани.
Почему прежде всего эти имена? Каждый из этих поэтов создает эпоху. Вокруг них много интересных, замечательных и выдающихся, но у нас очень мало учебного времени.
Таким образом мы сможем сосредоточиться именно на эпохах русской поэзии. Полоцкий — наиболее яркий автор русского и славянского барокко; Ломоносов — центр первой реформы русского стихосложения ; Державин — гениальный продолжатель первой реформы, заглядывающий во вторую, где центром становится Пушкин; Лермонтов, вносящий существенные дополнения в виде крайнего индивидуализма в эту вторую реформу; Тютчев — идущий вроде бы стороной и закладывающий основы будущих поэтик ; Некрасов — демократизирующий стих второй реформы и в какой-то степени девальвирующий его; Анненский — выступающий предвестником третьей реформы; Блок — балансирующий на сломе времен ; Хлебников — производящий грандиозную третью реформу, которая по сути и ряду важных причин еще не закончилась; Маяковский — закрепляющий и развивающий в сторону лиризма и популяризации эти преобразования; Ахматова, Мандельштам, Есенин — как выдающиеся лирики «ядерного» типа ; Заболоцкий — нашедший свою линию развития и усовершенствования третьей реформы ; Тарковский — в условиях регламентирующих положений совершающий возврат к суггестивной лирике, представленной именами Баратынского, Тютчева, Мандельштама; Рубцов — нашедший уникальную интонацию для передачи трагического разлада в природном укладе жизни; Вознесенский — наиболее ярко выразивший поколенческие сдвиги и развивающий третью реформу; Всеволод Некрасов — создающий новый канон поэтического, возможно, с заходом в четвертую реформу; Авалиани — на основе многих поэтических практик преображающий комбинаторику в поэзию. Как видите, я делаю вроде бы упор на «технологию», но только по необходимости лаконичности.
Поскольку интервью предназначено для профессиональных, филологически подготовленных читателей, то, думаю, будет понятно, о чем идет речь. Итак, ведущие реформаторы для трех реформ: Ломоносов, Пушкин, Хлебников. Для четвертой реформы пока не находится главного персонажа, мы можем пока фиксировать подступы.
Впрочем, и третья реформа, и важность Хлебникова еще не вполне осознаны, о чем до самой кончины не уставал повторять мой учитель — гениальный филолог, выдающийся исследователь творчества Хлебникова Виктор Петрович Григорьев. И книги самого Григорьева — «Грамматика идиостиля», «Будетлянин» — взывают к прочтению.
— Кроме гимназий, лицеев, у нас большинство — обычные негуманитарные школы. Как в них на уроках литературы должна присутствовать современная поэзия, русская, зарубежная?
— Я сам закончил далекую от гуманитарности школу и вел занятия в таких же школах. Каждый класс, каждый ученик и каждый учитель — это индивидуальный случай. Многое достигается опытным путем. Но можно и помочь учителям и детям. Прежде всего созданием новых учебников, в которых бы поэзия была представлена как живой организм, то есть душой, мыслью и телом.
Тело — собственно сам текст, произнесенный . Но произнесенный так, чтобы душа и мысль явились, вошли. Разумеется, должны быть и такие емкие представления самих поэтов, наиболее яркие моменты жизни. Возможен и такой вариант, что даже когда мы изучаем прозаическое произведение, посмотреть, что вокруг находится из поэтического и хотя бы несколькими строками войти в пространство поэзии.
Кроме того, сейчас есть такие возможности — компьютер, Интернет, можно смотреть видеозаписи читающих поэтов любой страны мира. В городах у многих есть и домашний Интернет, можно давать такие задания — готовить краткие сообщения о том или ином поэте, подбирать видеоматериал. Уверен, что многие учителя все это знают и делают.
Можно бы делать, например, поэтический альбом класса, куда бы заносились наиболее интересные стихи, найденные, допустим, в таком журнале как » Дети Ра», дающем широкий спектр современной поэзии. Еще об Интернете. На сайте
Сти хи с-с-с тихи Стих И словом стихи наше национальное достояние ими можно топить печь и вести речь можно о том как жить потом когда когда когда вот да в самом деле тогда это наша нефть-газ-руда стИхИ — вот это ДА все прочее
(1 votes, average: 5,00 out of 5)