Два мастера: Михаил Булгаков и Владимир Маяковский
Интегрированный урок по литературе в классе театрального профиля
Сатирическое обличение бюрократов от культуры — вот тема, которая соединила противоположных художников: Булгакова и Маяковского. М. Петровский
Учитель. После революции многие писатели оказались на противоположных социальных и эстетических позициях. Таковыми явились Михаил Булгаков и Владимир Маяковский.
Первый не скрывал своего отрицательного отношения к так называемому левому театру, а второй резко критиковал классические традиции в литературе и театре.
Тем
Еще интересный факт: оба они независимо друг от друга использовали в своем творчестве один и тот же необычный театральный прием — «театр в театре».
Речь сегодня пойдет о пьесах «Багровый остров» М. А. Булгакова и «Баня»
1) осмысливая, сравнить столь непохожие и похожие пьесы В. В. Маяковского и М. А. Булгакова;
2) понять, какую роль играет прием «театр в театре» и какие авторские мысли он позволил донести до зрителя;
3) оживить уже сегодня на уроке некоторые сцены из пьес.
Уважаемые представители творческого совета! Так как одни из вас изучали материалы, связанные с творчеством Булгакова, а другие — с творчеством Маяковского, то одни будут представлять на совете пьесу «Багровый остров», а другие — пьесу «Баня».
Вначале предоставим слово историкам, которые помогут нам почувствовать дух эпохи Булгакова и Маяковского.
1-й историк. Итак, 20-е годы XX столетия. Театральная жизнь Москвы бурлила.
На театральных сценах шли агитспектакли «Рычи, Китай», «Шторм», «Лево руля» и др. Их авторы утверждали, что в новых условиях деятели культуры должны пропагандировать и выражать интересы пролетариата. И вполне естественно, что с ним вступили в противоречия театры, возглавляемые В. Э. Мейерхольдом, М. А. Чеховым, А. Я. Таировым, В. И. Немировичем-Данченко.
Они утверждали, что агитспектакли уничтожали все лучшее, что существовало в русском театре.
2-й историк. Новая власть, естественно, поддержала сторонников агитспектаклей, так как они, выполняя социальный заказ, помогали подчинять театр государственному контролю. И началась жестокая запретительная политика против деятелей культуры, которые прекрасно представляли, что будет с Россией и театром, если режиссера поставить в полную зависимость от правительственного чиновника.
Учитель. С особенностями времени Булгакова и Маяковского мы познакомились. Теперь предоставим слово биографам.
1-й биограф. 26 сентября 1928 года газета «Известия» сообщила: Главреперткомом разрешена к постановке в Камерном театре новая пьеса М. Булгакова «Багровый остров».
Исследуя творчество Булгакова, мы пришли к выводу, что пьеса «Багровый остров» — одно из самых оригинальных, хотя и мало читаемых произведений Булгакова.
2-й биограф. Дело в том, что эта пьеса — своеобразная театральная пародия на все агитационные спектакли 20-х годов. И многие режиссеры могли узнать в ней своих героев.
Например, Попугай «влетел» на «Багровый остров» из пьесы Билль-Белоцерковского «Лево руля». Костюм Геннадия Панфиловича — давнишняя идея Мейерхольда соединить театр с цирком.
Реакция не замедлила сказаться. Билль-Белоцерковский написал письмо Сталину, в котором просил запретить постановку этого спектакля, называя его пасквилем на революцию. А Маяковский решил взять реванш на театральной сцене постановками «Клопа» и «Бани».
3-й биограф. Мы внимательно изучили статью Мирона Петровского «Два мастера». В ней он выдвигает гипотезу, что Маяковский видел «Багровый остров» на сцене Камерного театра, и подобно тому, как Булгаков ответил этой пьесой на «Мистерию-Буфф», так он ответил «Баней» на «Багровый остров».
Хочется отметить благородство Маяковского, потому что он, как истинный мастер, спорит языком искусства, а не кляузами, как Билль-Белоцерковский. И хотя Булгаков высмеивает саму идею государственного партийного руководства театральным строительством, а Маяковский, не отрицая руководящей роли партии, выступает против бюрократов от искусства, сюжетные линии их пьес оказались близки: обе они развиваются в двух планах.
Учитель. И вот мы на одной из самых необычных репетиций.
3-й историк. В одном из театров идет репетиция пьесы о том, как на далеком Багровом острове красные туземцы после смерти предводителя Сизи-Бузи II выбирают главой государства демагога и пройдоху Кири-Куки. Он не желает выполнять свои обещания, данные народу при его избрании.
Народ бунтует. Кири-Куки , захватив чемодан с деньгами, убегает в Европу и, унижаясь там, просит помощи у иностранцев.
Лорд Гленарван снаряжает корабль для подавления бунта на Багровом острове. Какова же концовка пьесы?
4-й историк. А она полностью зависела от решения чиновника от Главреперткома, который в этот день уезжал на юг до осени «на починку организма». Каких усилий стоило режиссеру «заполучить» этого чиновника на репетицию!
Вот именно тут и входит в театральную жизнь — жизнь реальная, с ее угодничеством, умением вовремя перестроиться, угадать мысли и желания «благодетеля», от которого зависит не только спектакль, но и жизнь актеров.
Учитель. А теперь давайте послушаем, как Геннадий Панфилович, директор театра, упрашивает по телефону Савву Лукича — повелителя репертуара. Предоставим слово актерскому цеху.
Директор театра. Савва Лукич? Здравствуйте, Савва Лукич, как здоровьице? Слышал, слышал.
Починка организма, как говорится. Переутомились, хе-хе. Вам надо отдохнуть.
Ваш организм нам нужен. Вот какого рода дельце, Савва Лукич. Известный писатель Жюль Верн представил нам свой новый опус «Багровый остров».
Как умер? Он у меня сейчас в театре сидит. Ах…
Хе-хе… Псевдоним. Гражданин Дымогацкий.
Подписывается Жюль Верн. Страшный талантище. Так вот, Савва Лукич, необходимо разрешеньице. Что-с? Или запрещеньице?
Хи. Остроумны вы, как всегда. Что?
До осени? Савва Лукич! Не губите! Умоляю посмотреть сегодня же на генеральной… Готова пьеса, совершенно готова.
Ну что вам возиться с чтением в Крыму? Вам нужно купаться, Савва Лукич, а не всякую ерунду читать. По пляжу походить… Савва Лукич, убиваете! В трубу летим!
До мозга костей идеологическая пьеса. Неужели вы думаете, что я допущу что-нибудь такое в своем театре? Ну, хоть к третьему акту, а первые два я вам здесь дам посмотреть. Крайне признателен!
Гран мерси! Слушаю, жду!
4-й биограф. В пьесе Маяковского зритель приходит в театр смотреть спектакль по пьесе В. Маяковского «Баня».
Мы задались вопросом: а почему, собственно говоря, «Баня» является драмой? Оказывается, ответ на этот вопрос уже дал сам автор: «А чтоб смешнее было, а второе, разве мало бюрократов, и разве это не драма нашего Союза? Смешно — да, как в цирке, но то, над чем смеемся, — драма нашей жизни, ее уродство».
Драматизм пьесы — в ее борьбе с бюрократией, которая умеет приспосабливаться, которая представляет собой организованную силу.
Действие «Бани» начинается в приемной Главначпупса, где возникает ситуация и драматическая, и одновременно комедийная. Изобретателей машины времени не допускают к товарищу Победоносикову.
Оптимистенко. …Тьфу! Да я же вам говорю, не суйтесь вы с мелочами в крупное государственное учреждение. Мы мелочами заниматься не можем.
Государство крупными делами интересуется — фордизмы разные, то-се…
4-й биограф. А Победоносиков диктует машинистке Ундертон речь по поводу открытия новой трамвайной линии и незаметно переключается сначала на речь о Льве Толстом, а затем о Пушкине. И мечтает о том, как под видом служебной командировки отправится с переводчицей Мезальянсовой на курорт.
Победоносиков . «Итак, товарищи, этот набатный революционный призывный трамвайный звонок колоколом должен гудеть в сердце каждого рабочего и крестьянина. Сегодня рельсы Ильича свяжут «Площадь имени десятилетия советской медицины» с бывшим оплотом буржуазии «Сенным рынком»»… Да.
Алло, алло!..
«Кто ездил в трамвае до 25 октября? Деклассированные интеллигенты, попы и дворяне. За сколько ездили? Они ездили за пять копеек станцию.
В чем ездили? В желтом трамвае. Кто будет ездить теперь? Теперь будем ездить мы, работники вселенной. Как мы будем ездить?
Мы будем ездить со всеми советскими удобствами. В красном трамвае. За сколько? Всего за десять копеек.
Итак, товарищи…» Да, да, да. Нету? На чем мы остановились?
Машинистка Ундертон. На «Итак, товарищи…».
Победоносиков. Да, да. «…Итак, товарищи, помните, что Лев Толстой — величайший и незабвенный Художник пера. Его наследие прошлого блещет нам на грани двух миров, как большая художественная звезда, как целое созвездие, как самое большое из больших созвездий — Большая Медведица, Лев Толстой…»
Ундертон. Простите, товарищ Победоносиков, вы там про трамвай писали, а здесь вы почему-то Льва Толстого в трамвай на ходу впустили, насколько можно понимать, тут какое-то нарушение литературно-трамвайных правил.
Победоносиков. Что? Какой трамвай? Да, да…
С этими постоянными приветствиями и речами… Попрошу без замечаний в рабочее время! Для самокритики вам отведена стенная газета.
Продолжаем… «Даже Лев Толстой, даже эта величайшая медведица пера, если бы ей удалось взглянуть на наши достижения в виде вышеупомянутого трамвая…» Тьфу, Иван Никанорыч? Я тебя попрошу два билета. Ну да, международным…
На чем остановились?
Ундертон. Итак, товарищи…
Победоносиков. «Итак, товарищи, Александр Семеныч Пушкин, непревзойденный автор как оперы » Евгений Онегин», так и пьесы того же названия…»
Ундертон. Простите, товарищ Победоносиков, но вы сначала пустили трамвай, потом посадили туда Толстого, а теперь влез Пушкин без всякой остановки.
Победоносиков. Какой Толстой? При чем трамвай?! Ах да, да!
С этими постоянными приветствиями… Попрошу без возражений, Я здесь выдержанно и усовершенствованно пишу на одну тему и без всяких уклонов в сторону. А вы… И Толстой, и Пушкин, и даже, если хотите, Байрон — это все хотя и в разное время, но союбилейщики… и вообще, вы больше думаете про покрасить губки и припудриться, вам не место в моем учреждении.
Давно пора за счет молодых комсомолок орабочить секретариат. Попрошу сегодня же…
4-й биограф. А вот третье действие задерживается. Все ждут представителя Главначпупса товарища Победоносикова, как ждали в пьесе Булгакова Савву Лукича.
Режиссер. Товарищи, не волнуйтесь! На несколько минут придется задержать третье действие по независящим обстоятельствам. Одну минуту, товарищи! Ну что, идут?
Неудобно так затягивать. Переговорить, наконец, можно и потом, пройдите в фойе, как-нибудь вежливо намекните. А, идут!..
Пожалте, товарищи. Нет, что вы! Очень приятно! Ну несущественно, одну минуту, даже полчаса, это ж не поезд, всегда можно задержать.
Каждый понимает, в такое время живем! Могут быть там всякие государственные, даже планетарные дела…
4-й биограф. Именно в третьем действии пьесы возникает ситуация «театра в театре»: Главначпупс в качестве высокопоставленного зрителя оказывается в первом ряду зрительного зала, присутствуя на репетиции пьесы, персонажем которой является сам. Видя на сцене самого себя, Победоносиков недоволен пьесой: «Ненатурально, непохоже». По его мнению, театр должен показывать только светлые стороны реальности.
Зато примитивная пантомима «Труд и капитал актеров напитал» приводит Главначпупса в восхищение. Он лишь советует: «Вы только введите сюда самокритику, этаким символическим образом, теперь это очень своевременно. Поставьте куда-нибудь в сторону столик, и пусть себе критик статьи пишет, пока вы своим делом занимаетесь».
Учитель. Теперь давайте сравним, какими руководящими указаниями представители Главреперткома и Главначпупса «одаривают» режиссера.
Главначпупс. Ничего. Остро схвачено, сгущено, в жизни так не бывает. Ну, скажем, Победоносиков. Неудобно все-таки…
Изображен, судя по всему, ответственный товарищ. И как-то его выставили в таком свете и назвали как-то «главначпупс». Не бывает у нас таких, ненатурально, нежизненно.
Непохоже. Это надо переделать, смягчить, округлить. Я вас попрошу от имени всех рабочих и крестьян: не будоражить! Подумаешь, будильник! Вы должны мне ласкать ухо, а не будоражить.
Ваше дело ласкать глаз, а не будоражить!
Главрепертком. Запрещается!!! Нет, не ослышались. Запрещается к представлению!..
Чайку выпью, мерси… а пьеса не пойдет. Все дело в конце!
4-й биограф. «Баня» Маяковского тоже не шла из-за концовки.
Давайте вернемся к вопросу о концовках пьес. Ответили на него драматурги словами и действиями своих режиссеров, которые выказывают ретивое приспособленчество и лихорадочную готовность служить начальству: «Так ведь можно исправить, вы только сделайте конкретные указания».
Актерская группа 1.
Лорд и Савва Лукич.
Лорд. Совершенно правильно! Батюшки мои! То-то я чувствую — чего, думаю, не хватает в пьесе? А мне-то невдомек!
Да натурально же — в конце! Савва Лукич! Золотой вы человек для театра! Клянусь вам! И на всех перекрестках твержу, нам нужны такие люди в СССР!
Нужны до зарезу!.. В чем же дело в конце-то?
Савва. Помилуйте, Геннадий Панфилович! Как же вы сами не догадались? Не понимаю. Я удивляюсь вам…
Матросы-то, ведь они кто?
Лорд. Пролетарии, Савва Лукич, пролетарии, чтоб мне скиснуть.
Савва. Ну как же так? А они в то время, когда освобожденные туземцы ликуют, остаются…
Лорд. …в рабстве, Савва Лукич, в рабстве! Ах, я кретин.
Савва. А международная-то революция, а солидарность?..
Хор актеров.
Вот вывод наш логический — Неважно — эдак или так… Финалом победным, идеологическим Мы венчаем наш спектакль.
Савва. Пьеса к представлению Разрешается!
Актерская группа 2.
Режиссер театра И Победоносиков.
Режиссер. Свободный персонал — на сцену! Станьте на одно колено и согнитесь с порабощенным видом! Сбивайте невидимой киркой невидимый уголь.
Лица, лица мрачнее… Темные силы вас злобно гнетут… Вот вы — будете Капитал… Танцуйте над всеми с видом классового господства… Вы — будете Свобода…
Вы — Равенство… Подымайте воображаемым призывом воображаемые массы. Заражайте, заражайте всех энтузиазмом!..
Капитал… издыхайте эффектно… дайте красочные судороги!..
Свободный состав! Сбрасывайте с себя воображаемые оковы… Размахивайте победоносно руками. Свобода! Равенство!
Братство! Ставьте якобы рабочие ноги на якобы свергнутый якобы капитал!
Победоносиков. Браво! Прекрасно! Вот это подлинное искусство.
Это понятно пролетариату.
5-й биограф. Теперь становится понятно, что и Булгаков, и Маяковский показывают чиновничий произвол в руководстве художественным творчеством со стороны пролетарского государства. И основным приемом, который помог высветить эту проблему, явился прием «театр в театре».
Мы, перечитав статьи литературоведов В. И. Киселева, М. Петровского, М. Рудницкого, материалы Международной научной конференции о Булгакове и Маяковском, выдвигаем гипотезу, что именно прием «театр в театре», использованный обоими драматургами, позволил «хозяев жизни» вывести на сцену и сделать комедийными персонажами, позволил посмеяться над их невежеством, чванством, советским помпадурством.
6-й биограф. Но следует добавить, что и в «Багровом острове», и в «Бане» отражены не только типичные социальные явления, но вскрыты тенденции их развития. В образах Саввы Лукича и Победоносикова запечатлены бюрократы, склонные к бесконтрольному вождизму, свято убежденные в том, что именно им дано право всеми «володеть и править».
Учитель. С этим трудно не согласиться. Восхищает прозорливость Булгакова и Маяковского, которые чутко уловили и разгадали симптомы этой опасной болезни, нанесшей страшный урон нашему искусству.
И как писатели, убежденные в своем праве творить согласно велению своей совести, они открыто обличали бюрократов от культуры.
Думаю, что после этого урока вам, ребята, удастся продемонстрировать мастерство М. А. Булгакова и В. В. Маяковского на сцене.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)