Любовная лирика Ф. И. Тютчева
Любовная лирика Тютчева — одно из вершинных явлений мировой поэзии. Центральное место в ней занимает исследование «диалектики души», сложных и противоречивых процессов человеческой психики.
Исследователи выделили у Тютчева особый цикл, связанный с его увлечением Е. А. Денисьевой и названный поэтому «денисьевским». Это своеобразный роман в стихах, потрясающий по мужеству самоанализа, искренности и психологической глубине. Конечно, вам более интересны стихи о первой любви, но оцените полное внутреннего драматизма исповедальное
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней.
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность.
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.
Любовь, традиционно (по «преданию») представляющаяся как гармоничный «союз души с душой родной», воспринимается Тютчевым совсем иначе: это «поединок роковой», в котором неизбежна, предопределена гибель любящего сердца («Предопределение»):И чем одно из них нежнее
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец.
Роковая невозможность счастья зависит не только от «толпы», которая грубо вламывается в святилище человеческой души, не только от «бессмертной пошлости людской», но и от трагического, рокового неравенства людей в любви.
Новаторство любовной лирики Тютчева заключается в том, что она по характеру своему диалогична: ее структура строится на сочетании двух уровней, двух голосов, в ней выражены два сознания: ее и его. При этом ее чувство оказывается сильнее, что и предопределяет неизбежную гибель глубоко любящей женщины, ее роковое поражение. «Тютчевский человек» ощущает свою неспособность ответить ей столь же сильным чувством.
Примерно в это же время (50-е гг.) Некрасов создавал свою любовную лирику, в которой также на первый план был выдвинут образ женщины. Так в творчестве двух великих поэтов независимо друг от друга возникает образ другого человека, другое «я», придающее любовной лирике характер не монолога (как это бывает чаще всего в поэзии первой половины XIX в.), а диалога. Вместо формы исповеди появляется зачастую драматическая сцена, передающая конфликтное столкновение, вызванное сложными психологическими коллизиями.