Конфликт романа Наталья и Рудин
Тургенев увидел теперь в этом пути измену интересам родной страны и заблуждения «космополитизма». Вновь, отчетливее, чем раньше, он противопоставил ему другой, с его точки зрения более истинный путь либерально-просветительского преобразования русской жизни, медленного переустройства экономических, правовых и культурных отношений русской усадьбы и деревни по инициативе передового дворянства.
В романе Тургенев создал два типа русских дворян-интеллигентов — Рудина и Лежнева, воплощающих эти две тенденции общественного развития.
Кроме того, Тургенев подошел к воплощению своего замысла довольно тенденциозно. Он раскрыл предысторию главных героев — их отношения в московском кружке — только через отрицательные характеристики со стороны Лежнева. Тем самым он сделал Лежнева своим резонером и лицеприятным судьей над Рудиным, наполнив роман долгими разговорами и рассуждениями. Выдвигая Лежнева на первый план как человека с романтическим
Личные качества Натальи, способной к серьезным и глубоким переживаниям, требуют от Рудина проявлений серьезности и искренности намерений и интересов.
Светская чопорность и претенциозность Ласунской очень сильно связывают его в отношениях с девушкой. А шпионские навыки личного секретаря хозяйки дома придают развитию этих отношений очень невыгодную для Рудина быстроту. События протекают в обстановке дворянской усадьбы, где Рудин — случайный, заезжий гость, а все прочие — свои люди.
Характер, воспроизведенный в образе Рудина, не был новостью в творчестве Тургенева. Это тот же самый «пустой краснобай» и «самолюбивый умник» из московского кружка, которого с таким жаром осуждал щигровский Гамлет. Однако в сюжете романа Рудин спорит только на отвлеченно-философские темы и разглагольствует лишь на темы эстетические. Его характер раскрывается в основном с психологической стороны; в нем выражена та же идея, что и в характере щигровского Гамлета: отвлеченные философские умствования приводят будто бы к крайне одностороннему развитию личности; они поглощают все прочие стороны души — иссушают чувство, ослабляют волю, лишают человека искренности и уверенности в себе. И другие герои романа осуждают за это Рудина. У Рудина есть «проклятая привычка каждое движение жизни, своей и чужой, пришпиливать словом, как бабочку булавкой.»; он «холоден как лед, и знает это, и прикидывается пламенным»,- так говорит о нем Лежнев. «Его, как китайского болванчика, постоянно перевешивала голова», — замечает о нем Пигасов.
Любовные отношения в сюжете романа и должны оправдать такое понимание характера главного героя. Рудин старается увлечь девушку, но сам увлекается ею, только подчиняясь ее увлечению; он полюбил ее только в своем воображении, только на словах. И когда перед ним встает необходимость решить судьбу Натальи и отвечать за ее честь, он пугается, отступает, пытается отделаться красивыми фразами и свалить вину на других. Таков Рудин в основных сценах романа.
Но содержание романа не сводится ко всем этим психологическим разоблачениям. Потерпев поражение на любовном свидании, Рудин далее выступает не как рядовой либеральный дворянин, испорченный односторонним развитием, но как человек, стремящийся применить свои недюжинные способности к крупным событиям общественной жизни. Рудин гибнет на революционных баррикадах Парижа. Другой главный герой, Лежнев, противостоит ему не только непосредственной романтикой юности и грубоватой простотой в своих любовных и дружеских отношениях, но в еще большей мере своими претензиями на общественную активность — заботами об экономическом и правовом устройстве жизни своих крестьян. Все это остается, однако, вне конфликта и хода событий в романе.
Любовный конфликт романа слабо раскрывает основную его тенденцию, а характеры Рудина и Лежнева не укладываются в краткое развитие действия. Поэтому автор вынужден был присоединить к основной части романа ряд новых сцен, раскрывающих последующую историю героев и содержащих неожиданную для читателя переоценку их характера, в которых они меняются ролями.
Уже в письме к Наталье, испытав поражение в любви, Рудин теряет самоуверенность и обличает самого себя. Теперь он сознается в односторонности своей рассудочной жизни, в неспособности отдаться чему-либо всей душой и чего-либо достигнуть. При новой встрече с Лежневым он подтверждает это грустной историей своих неудач. В этом свете его гибель на баррикаде, уже оставленной повстанцами, выглядит не как героический поступок, а скорее как самоубийство. Эта завершающая сцена романа1 имеет, конечно, символическое значение. Писатель намекает на то идейно-политическое поражение, которое потерпели русские дворянские революционеры в результате событий 1848 г. — и Герцен с его «духовной драмой», и М. Бакунин, попавший в тюрьму за участие в дрезденском восстании.
Об этом же резко отрицательно говорит резонер автора, Лежнев, по-новому оценивая Рудина. Он указывает на «нерусское красноречие» Рудина, на его незнание России и даже на «космополитизм» «Рудиных» вообще — людей, будто бы забывших о национальных русских интересах во имя интересов международного передового движения. Такие намеки остаются малопонятными для широкого читателя.
Вместе с тем новая оценка Рудина, данная Лежневым в конце романа, содержит и попытки примирения. Осуждая друга юности за «космополитизм», он стремится оправдать в нем склонность с ораторству и романтические настроения, возникшие еще в студенческом кружке. Эти перемены в мыслях Лежнева вызваны обстоятельствами его собственного развития.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)