Биография писателя как вызов литературе
Что сегодня происходит с литературой?
Мы взялись говорить о литературных премиях потому, что книги, оказывающиеся лауреатами, отражают некое литературное состояние, становятся некими ориентирами для понимания происходящего в безбрежном литературном мире.
Вместе с тем, когда в постсоветское время в России одна за другой начали учреждаться литературные премии, вскоре открылось, что и здесь мы пошли другим путем. Не будем говорить о том, что многие премии работают не на литературу, а на обслуживание их учредителей и связанных с ними
В начале 1990-х годов была установлена премия «Русский Букер» — за лучший Роман года, написанный на русском языке. И тут же не только в «длинных списках», но и в списке награжденных стали обычными Сочинения, никакого отношения к жанру романа не имеющие.
Появилась премия «Национальный бестселлер» — но кто эти бестселлеры читал или хотя бы покупал? Можно идти и далее, и говорить об этом с подробностями, но это тема особой статьи…
Более содержательная история складывается вокруг
Хотя, разумеется, в литературе своя весовая система, и критерий «томов премногих тяжелей» неотменим. Как можно судить по пресс-релизам и высказываниям лиц, организующих премиальный процесс «Большой книги», основные надежды здесь связываются все же с романом. Но судьба современного русского романа также нуждается в особом обсуждении, и мы наметили вскоре вернуться к этой важной, в том числе и для учителей-словесников, проблеме.
А пока попытаемся разобраться с феноменом литературной биографии в современной русской словесности, что выразилось и в двух награждениях «Большой книги».
Есть расхожее суждение: писатель, даже очень хороший, всю жизнь пишет одну книгу. Оно нередко соотносится с другим суждением в этой же сфере: каждый человек в течение жизни может написать одну книгу. Ни тематика, ни проблематика такой книги не уточняются, но никто не возражает, когда их связывают с автобиографизмом.
Все это весомо подтверждается суждением, извлеченным из дневника Льва Толстого : «Напрашивается то, чтобы писать вне всякой формы: не как статьи, рассуждения и не как художественное, а высказывать, выливать, как можешь, то, что сильно чувствуешь» .
Сегодня Россия переживает не только книжный бум , но и бум писательский . Недавно по ТВ услышал очаровательное признание одной из писательниц этого рода . На вопрос, что она читает, эта милая бонбоньерка ответила: читаю, мол, свою книгу, которую только что написала.
Вместе с тем иронию эту можно обратить лишь на антураж — само по себе явление вполне серьезно и отражает запросы общества, освобожденного от принудительного коллективизма, направленного к изучению возможностей именно личности. Отсюда уже долголетний успех журнала «Караван историй», появление в этой же нише подобных изданий: «Биография», «Интервью», «Story» и т. д. и т. п. Это же происходит и на книжных уровнях — от близкого к масскультурному до научных .
В этом смысле характерен премиальный успех Дмитрия Быкова. Всепроникающий, он, если кто не может уследить, является, помимо прочего, автором нескольких романов. Выпускает Быков эти романы регулярно, наверное, и впредь будет выпускать, но они уходят из поля зрения читателей так же быстро, как, предполагаю, и ваяются.
Скучно написаны, несмотря на немалую выдумку, которая обычно вкладывается в их сюжеты. Надо полагать, не быковский это жанр. Он — одаренный поэт, остроумнейший и проницательнейший эссеист, критик литературы и искусства — вроде бы и достаточно для одного литератора…
Но вот Быков выпускает в «ЖЗЛ» биографию Бориса Пастернака , и все дружно признают: да, это действительно Большая книга.
А механизм этого заслуженного сегодня успеха, на мой взгляд, несложен: титаническая личность гениального поэта мобилизовала и организовала творческую личность незаурядного литературного деятеля, мечущегося по современному культурному пространству в поисках себя. Обладая превосходной чуткостью к слову , Быков смог услышать мир Пастернака: и самого поэта, и тех, кто его окружал и о нем рассказал. Например, все, кто обращался к истории жизни Пастернака, не мог пройти мимо выдающихся воспоминаний Зинаиды Николаевны Пастернак-Нейгауз. Не прошел мимо них и Д. Л. Быков, но они вошли в его книгу не на основе популярного принципа Ножницами и клеем, а словно прочитанные самим Пастернаком.
Не упустил Быков и неповторимую интонацию этих воспоминаний, она, как мне кажется, многое определила в самом повествовательном строе его книги.
Когда книга Алексея Варламова также попала в шорт-лист «Большой книги», я, оценив литературные возможности других соискателей, высказал надежду на ее победу. Первое место «Алексею Толстому» не досталось, но здесь можно говорить о боязни прецедента, на мой взгляд — боязни напрасной, если таковая была. Книга Алексея Варламова, как и книга Дмитрия Быкова, действительно Большая Книга, Так как этими литературными биографиями дан литературно состоятельный ответ на читательские ожидания общества.
Читатели хотят увидеть историю роста и осуществления личности — и они эту историю получают. Единственные ли это удачные биографии в современном русском литературном мире? Очевидно, нет, но мне важно подчеркнуть, что обе написаны именно писателями, пусть очень разными, с замысловатыми судьбами, но именно писателями .
Алексей Варламов не обделен премиями. На его счету и «Антибукер», и Премия Александра Солженицына, и другие разнообразные литературные награды. Его проза — в традициях так называемого русского реализма . Критик Галина Ермошина как-то назвала многое из им написанного «мемуарами о себе самом» , но это тоже не противоречит высказанным выше соображениям.
И при этом, на мой взгляд, «Алексей Толстой» не только яркая биографическая книга, но и лучшая к сегодняшнему дню книга Варламова.
В его собственно художественной прозе мне всегда не хватало известной толстовской «энергии заблуждения» и попросту свободы от литературных канонов и условностей. Он не новичок и в серии «Жизнь замечательных людей»: прежде выпустил здесь книги о Пришвине, Александре Грине, Григории Распутине, но в каждой из них что-то звало к обсуждению. В биографии Пришвина, как мне показалось, так и осталась недопроявленной драма человека, всю жизнь писавшего «про заек», а вошедшего не только в историю русской литературы, но и просто в русскую историю автором величайшего антитоталитарного дневника.
В книге о Грине не хватает интереса автора к его герою . Биография Распутина изначально получала «золотое клеймо неудачи»: думаю, Варламов понимал это, но отважно взялся за дело, так или иначе пребывая в уверенности — здесь нужна обобщающая книга, без нее не двинуться дальше, так что это деяние заслуживает уважения литераторов и историков, ну, а читатели обрадуются и полученному.
В книге об Алексее Толстом Варламову удалось не просто использовать свой опыт писателя-биографиста. Отправляясь в своих книгах в одно и то же историческое время — самый конец XIX — первая половина ХХ века, он наконец нашел такую фигуру, в которой соединились черты многого и многих, фигуру поистине метафорическую, выражающую то невоспроизводимое время.
«Красный граф» вобрал в себя и пришвинские черты Вольного стрелка, и романтическое мировидение, определившее многое в жизни Грина, и безбрежный авантюризм популярного «старца»… И, главное, есть сам Толстой, история Его жизненного пути. Здесь тоже пригодилось своеобразие варламовского таланта, размеренность, стремление сосредоточиться на факте, а не на извлечении из него эмоциональных, публицистических и других соблазнительных эффектов.
Надо что-то и читателю оставить!
Недавно замечательный критик Сергей Боровиков вновь напомнил о сложностях создания биографии Алексея Толстого . С выходом книги Варламова надо признать, что мы наконец получили литературный портрет не только живого Толстого, но и яркий этюд о времени, в котором он жил и работал.
Книга, бесспорно, станет помощницей и для словесников при изучении литературы ХХ века, но я намеренно не стал обращаться к подробностям ее содержания. Теперь интереснее то, что ныне Варламов готовит биографию Михаила Булгакова для той же славной «ЖЗЛ». Это становится уже системой. Защитив докторскую диссертацию по Пришвину и создав его сателлитную биографию для популярной серии, Варламов в последующих своих трудах здесь постоянно выходит в сферы персонального литературоведения, притом давно и многими разрабатывающиеся.
Теперь вот Булгаков… Что это? Даже если главная цель автора сугубо биографическая — предложить свою разгадку судьбы Мастера и его Маргарит, все равно, вызов разветвленному булгаковедению уже брошен.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)