Прогулка в наводнение
Для урока-прогулки нам понадобятся слайды или кинозарисовки с изображением Невы. На одних она предстанет спокойной, величественной, лениво красующейся под солнцем и пронзительно голубым питерским небом; на других — мощной труженицей, переносящей большие корабли с их грузами, катера, теплоходики, «кометы» с туристами и отдыхающими петербуржцами, парусные яхты с отважными матросами. На третьих — осенняя Нева будет тяжелой, тревожной, с темными водами, барашками волн, с языками воды на спусках к реке.
Но перенесемся в 1824 год. Какими
Тем теснее были связи человека и стихии, тем опаснее были наводнения.
Пушкин не был в Петербурге в страшный день 7 ноября 1824 года. Но, читая поэму «Медный Всадник» , трудно поверить, что он пользовался только документами и журнальными сообщениями .
Основную часть поэмы открывает картина начинающегося наводнения, ее можно назвать
Над омраченным Петроградом Дышал ноябрь осенним хладом. Плеская шумною волной В края своей ограды стройной, Нева металась, как больной В своей постели беспокойной. Уж было поздно и темно; Сердито бился дождь в окно, И ветер дул, печально воя.
Девять строк, а в память навсегда впечатывается образ больной Невы. Тревога и предчувствие катастрофы — основное настроение этого фрагмента. Как оно создается Пушкиным?
Прежде всего, перед нами открывается мир, в котором все наполнено жизнью и чувствами. Антропоморфизм — принцип изображения города, времени года, реки, в его основе — олицетворение. Так, эпитетом омраченный наделяется Петроград.
Глагол дышал, обозначающий действие ноября, персонифицирует месяц, заставляя читателя представлять его в образе живого существа. Но в центре картины, конечно же, Нева. Чтобы увидеть реку, грозящую городу наводнением, как больного человека, мечущегося в бреду, нужно обладать колоссальным воображением.
Еще раз посмотрим на изображения бурной Невы и пофантазируем, как мог возникнуть у поэта образ больной реки. Но ведь образ, вспыхнувший в воображении, нужно воплотить в слове, чтобы и читатель увидел и почувствовал то, что видит и переживает автор. Как добивается Пушкин такого эффекта?
Приоткроем некоторые поэтические секреты. Глагол металась передает хаотичное движение невских вод и одновременно одушевляет реку, то есть выполняет функцию олицетворения. Усиливает этот эффект и идущее сразу же за глаголом развернутое сравнение, помогающее конкретизировать зрительный образ и сделать его двухслойным, — как больной в своей постели беспокойной. Зрительный образ мечущегося на постели человека накладывается на образ Невы и заставляет нас сочувствовать реке. Добавим, что Нева тоже в своеобразной постели, об этом напоминают края ограды — набережные превращаются в края невского ложа.
Эпитет стройная, выбранный Пушкиным для описания ограды, в соотнесении с характеризующими состояние Невы деталями вызывает впечатление тонкости и хрупкости, несоразмерности этих форм речной мощи.
Завершается пейзаж описанием общего состояния природы, образуя художественную рамку, в которую вставлен портрет героини поэмы Невы. И в этих трех строках важно каждое слово! Дождь не стучит, а бьется в окно.
Глагол продолжает заявленный поэтом мотив болезни и наполняет художественное пространство звуками . Если заменить этот глагол на традиционный для этого образа стучит , то мы обнаружим авторское намерение: прежде всего, ослабеет сила звука, а вдобавок вместе с возвратным постфиксомся уйдет из текста и ощущение бесцельности действия, которые усиливают ассоциации с больным человеком: мы говорим бился в истерике, бился головой о стену, бился в припадке.
Мотив тяжелого душевного состояния связывает все образы в этой картине: Петрограда — ассоциации подсказывают словосочетание помраченный разум, ноября , Невы, дождя , ветра . Однако за метафорическим пейзажем мы видим совершенно реалистическую картину: тому, кто живет в Петербурге, она хорошо знакома, несмотря на прошедшие после написания поэмы годы.
Образ наводнения, созданный Пушкиным, привлекал внимание не только его современников, но и далеких потомков. Во многих произведениях мы будем встречать отсылки к «Медному Всаднику», скрытые цитаты из этой поэмы. Чтобы ученики в дальнейшем сумели понять роль этих реминисценций, аллюзий и цитат, рассмотрим эпизод наводнения в «Медном Всаднике» подробно.
Он начинается словами, содержащими оценку, основное впечатление от событий: «Ужасный день!» Конец восклицательного предложения не совпадает с концом строки и заставляет нас сделать более длинную паузу и тем самым выделить это предложение. Для этого Пушкин опускает вторую часть строки, переходя к рассказу об этом дне, убеждая читателя в справедливости вынесенной им оценки.
Созданный в начале первой части поэмы образ Невы — мечущегося больного — приобретает новые черты. Болезнь, безумие достигает пика и превращает человека в зверя. Но это превращение дано в тексте постепенно, на глазах у многочисленных зрителей, любующихся страданиями реки.
Изображение наводнения строится как драматическое действие в нескольких картинах. Время первой картины — ночь; это развитие действия, обозначенного в экспозиции, которой служит уже рассмотренный нами отрывок, открывающий поэму. Пушкин описывает конфликт Невы с морем и бурей. Глагол рвалася, обозначающий поведение реки, исполнен экспрессии, его семантика предполагает сопротивление, преодоление препятствий.
Неве что-то мешало осуществить естественное для нее движение к морю, и она заболела. Преградой явилась буря, подчинившая себе море, — они в тексте неотделимы друг от друга. Для воплощения этого единства Пушкин использует притяжательное местоимение их — не одолев их буйной дури.
Союз моря и бури поэт называет буйной дурью, подчеркивая как активность их действий, так и неразумность. Море и буря обезумели прежде Невы. В этой картине именно Нева выступает как разумное существо, пытающееся сопротивляться, следовать естественному природному закону, спорить с одуревшей стихией.
Значимы два многоточия, завершающие второе и третье предложения. Первое передает усталость реки, ее вздох; второе — момент перехода реки в стан ее противников, ее бессилие, поражение в споре.
Время второй картины разворачивающейся трагедии — Утро. Это пауза перед катастрофой. Нева, переставшая сопротивляться буре, готовит удар, но для этого ей нужно накопить сил — вода должна переполнить ее берега. В этой картине подъема воды есть пугающая и завораживающая красота, которая и привлекает народ.
Безмятежность зрителей передана деепричастием любуясь. Но Невой, по мысли Пушкина, невозможно не любоваться, хотя в ее описание поэт вводит уже не скрытую, а реальную угрозу: существительное воды сопровождается экспрессивным эпитетом разъяренные.
В третьей картине угроза осуществляется — действие становится интенсивным, настроение Невы проявляется все ярче. Описывая новые качества реки, Пушкин использует два обособленных определения, выраженные прилагательными в краткой форме — гневна, бурлива, усиливая их полупредикативное значение и придавая эпитетам динамизм. Образ наводнения создается поэтом с помощью одного сложного бессоюзного предложения, состоящего из трех простых.
Отказ автора, с одной стороны, от дробления на отдельные предложения, а с другой — от союзной связи между ними показателен. Действие приобретает стремительность; между мелькающими, как в калейдоскопе, картинами, кажется, уже нет причинно-следственных связей: все перемешано, все происходит одномоментно, хотя действие и растянуто во времени .
Незабываемый образ Невы, пожирающей город, дан Пушкиным в развитии. Первый сигнал в тексте о превращении реки-человека в зверя — глагол свирепела в сочетании с существительным погода. Звериное начало присутствует в самой атмосфере и заражает реку. Звукопись отчетливо станет слышна, если произнести это предложение вслух.
Здесь и рев, рычание, и бурление воды: многочисленные и , и неудобные для произнесения звукосочетания , в поставленных рядом словах: котлом клокоча и клубясь.
Заканчивается картина — кульминация трагедии — полным преображением Невы: как зверь остервенясь, // На город кинулась. Конец предложения приходится на середину строки, как и в начале анализируемого нами фрагмента, что заставляет нас сделать паузу, во время которой воды реки затопляют Петербург. В то же время Пушкин создает впечатление, что предложение словно не поместилось в предыдущую строку и выплеснулось в следующую, как Нева из берегов.
В четвертой картине — итог, результат перевоплощения Невы — всплыл Петрополь, как тритон. Назвав в начале первой части поэмы Петербург Петроградом и придав тем самым названию города русское звучание, теперь Пушкин называет его на греческий манер Петрополем и сравнивает с тритоном, активизируя читательские ассоциации с древнегреческой мифологией. Тритон — морское божество, сын Посейдона. Но написание Пушкиным этого слова с маленькой буквы свидетельствует о том, что он мог иметь в виду морских существ, дующих в раковины и сопровождающих Посейдона и его жену Амфитриту. Мы можем предположить, что новое имя города и сравнение его с тритоном вызвано как архитектурным сходством Петербурга с античными городами, так и сходством прекрасного города, погруженного в воду, с морским божеством.
Сравнение как бы отменяет процесс погружения Петербурга под воду, напротив, он всплывает, открывая свой новый облик.
Картина величественна: ею нельзя не любоваться, даже понимая, что на самом деле происходит в реальности.
Вопросы для беседы
Какие образы вам запомнились, произвели сильное впечатление? Как они созданы Пушкиным? Как мог возникнуть у поэта образ больной Невы?
С помощью каких художественных средств он воплощает этот образ в слове? Почему Пушкину важно, чтобы читатель за образом реки увидел образ человека? Понаблюдайте за тем, как меняется состояние Невы и с чем связаны эти изменения. Как вы думаете, с какой целью Пушкин подробно описывает затопленный город? Какие детали наводнения выделены поэтом, как они соотносятся между собой?
Рассмотрите иллюстрации к поэме. Какие из них вам понравились, чем? Есть ли различия между образами, созданными поэтом, и образами, воспроизведенными художниками?
Кому из художников удалось максимально приблизиться к пушкинскому замыслу? Какие иллюстрации сделали бы вы? Опишите их словами.
В стихотворении «Два наводнения» наш современник Александр Кушнер размышляет о судьбе родного города и вступает в диалог с Пушкиным, запечатлевшим одно из самых катастрофических природных явлений. Два наводнения, чуть не погубившие Петербург, воспринимаются Кушнером как условные сигналы, предупреждение. Когда-то Пушкин в «Стихах, сочиненных ночью во время бессонницы», обратившись к жизни, высказал свое желание, намерение:
Я понять тебя хочу, Смысла я в тебе ищу…
Кушнер вслед за великим предшественником тоже пытается найти смысл всего.
В поисках смысла повторений поэт вглядывается в прошлое, в пушкинский текст и читает его глазами человека XX века. Стихотворение Кушнера не пересказ, а перенос событий на сто лет вперед. Наречие так же связывает два события в одно, вводя мотив повторяемости. Отсылкой к Пушкину является и описание Невы — те же детали, те же олицетворения: и ветер выл; вставали волны так же до небес, и пена клокотала; с героя шляпа легкая слетела.
Эти совпадения, повторы, цитаты сразу же отсылают нас к «Медному Всаднику» Пушкина, а потому позволяют Кушнеру не называть героя до самого конца стихотворения по имени — читатель мгновенно узнает его. Вызвав в читательском воображении созданную Пушкиным картину наводнения, Кушнер неожиданно вводит антитезу — прием, которым очень часто пользовался Пушкин. Перед нами все-таки уже не совсем пушкинский Евгений. Его сумасшествие неожиданно, а потому и ошеломляюще воздействует на читателя.
Евгений Кушнера готов к безумью, то есть знает о своей судьбе и принимает ее как неизбежность: не проклинал, не плакал. Перебивы ритма в строфе из-за несовпадения границ предложений с окончаниями строк — тоже отсылка к Пушкину и вместе с тем прием, имеющий свой собственный смысл. Он придает тексту прозаическое звучание и фактологичность. Возрожден в стихотворении и граф Хвостов, которого Пушкин вспомнил в своей поэме:
Поэт, любимый небесами, Уж пел бессмертными стихами Несчастье невских берегов.
Литературные реминисценции ширятся: в текст вводятся впечатления, реакции очевидцев наводнений разных эпох .
Постепенно Кушнер подходит к главной антитезе — реакциям своих современников, своим собственным. Внуки слышат другую музыку. Столетняя история России между двумя наводнениями пестрит событиями — страстями и страхами, преступлениями и наказаниями, но никто не обращает внимания на сигнал.
Все это может быть смыто в одночасье невской волной. Свергнуть царя — ничто, так как стихия может свергнуть жизнь вообще.
И ответ Кушнера не так парадоксален, как может показаться на первый взгляд: героями, главными действующими лицами этого мира оказываются не люди. Не важно, царь ты или маленький человек . Маленький может свергнуть большого, но никто не в силах отменить природных законов, торжества стихии — ветра, мрака, ночи.
Неужели жизнь — гость на Земле? К такому вопросу приводит читателей Кушнер.
Лирические интонации Кушнера в сочетании с горьким признанием бессилия человеческой воли наполняют стихотворение скорбью. Поэт не презирает, не иронизирует, он мужественно, стоически признает двух наводнений видимую связь. Это взгляд человека ХХ века, обремененного историческим опытом, знанием, которое не позволяет быть легкомысленным или высокомерным, а требует мужества и достоинства — античного стоицизма.
Вопросы для беседы
Какое впечатление произвело на вас стихотворение А. Кушнера? Какова его эмоциональная палитра? Что тревожит поэта, всматривающегося в прошлое? Что видит он, чего не замечали его предки и не замечают современники?
Какие пушкинские образы встретились вам в этом стихотворении? Какова их роль? Оптимистичен или пессимистичен финал стихотворения?
Как бы вы охарактеризовали авторскую позицию? Разделяете ли вы позицию поэта? Почему?
Напишите дневниковую заметку о воображаемой прогулке по Неве.
Приложение
Александр Кушнер
ДВА НАВОДНЕНИЯ
Два наводненья, с разницей в сто лет, Не проливают ли какой-то свет На смысл всего? Не так ли ночью темной Стук в дверь не то, что стук двойной, условный.
Вставали волны так же до небес, И ветер выл, и пена клокотала, С героя шляпа легкая слетала, И он бежал волне наперерез.
Но в этот раз к безумью был готов, Не проклинал, не плакал. Повторений Боялись все. Как некий скорбный гений, Уже носился в небе граф Хвостов.
Вольно же ветру волны гнать и дуть! Но волновал сюжет Серапионов, Им было не до волн — до патефонов, Игравших вальс в Коломне где-нибудь.
Зато их внуков, мучая и длясь, Совсем другая музыка смущала. И с детства, помню, душу волновала Двух наводнений видимая связь.
Похоже, дважды кто-то с фонаря Заслонку снял, а в темном интервале Бумаги жгли, на балах танцевали, В Сибирь плелись и свергнули царя.
Вздымался вал, как схлынувший точь-в-точь Сто лет назад, не зная отклонений. Вот кто герой! Не Петр и не Евгений. Но ветр. Но мрак.
Но ветреная ночь.
Татьяна Рыжкова, Кандидат педагогических наук, доцент РГПУ им. А. И. Герцена.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)