Существует знаменитое высказывание, относящееся к творчеству Гоголя: «смех сквозь слезы». Гоголевский смех. Почему он никогда не бывает беззаботным? Почему даже в «Сорочинской ярмарке», одном из самых светлых и веселых произведений Гоголя, финал неоднозначен? Празднество по случаю свадьбы молодых героев завершается пляской старух. Мы улавливаем некоторый диссонанс. Эту удивительную, чисто гоголевскую особенность грустно улыбаться первым заметил В. Г. Белинский, давая дорогу в большую литературу будущему автору «Мертвых душ».
Но к гоголевскому смеху примешана далеко не одна печаль. В нем есть и гнев, и ярость, и протест. Все это, сливаясь в единое целое под блистательным пером мастера, создает необыкновенный колорит гоголевской сатиры. Чичиков вместе с Селифаном и Петрушкой садится в бричку, и вот уже покатила она по ухабам российского бездорожья, и пошла «писать чушь и дичь по сторонам дороги». В этой дороге читатель увидит представителей самых разных социальных групп, особенности их жизни, увидит все стороны многоликой Руси. В этой дороге он все время будет слышать смех Гоголя, полный удивительной любви к России и к ее людям. Смех Гоголя
может быть добрым и лукавым — тогда рождаются необыкновенные сравнения и стилистические обороты, которые и составляют одну из характерных особенностей поэмы Гоголя. Описывая бал и губернатора, Гоголь говорит о делении чиновников на толстых и тонких, причем тонкие чиновники, в черных фраках стоящие вокруг дам, были похожи на мух, которые сели на рафинад. Нельзя не сказать и о совсем небольших сравнениях, которые, как сверкающие бриллианты, рассыпаны по всей поэме и создают ее неповторимый колорит. Так, например, лицо губернаторской дочки было похоже на «только что снесенное яичко»; головка Феодулии Ивановны Собакевич походила на огурец, а самого Собакевича — более на тыкву, из которой на Руси делают балалайки. При встрече с Чичиковым выражение лица Манилова было как у кота, у которого слегка почесывали за ушами. Гоголь использует и гиперболы, например, говоря о плюшкинской зубочистке, которой ковыряли в зубах еще до нашествия французов. Вызывает смех и внешность помещиков, описываемых Гоголем. Внешний вид Плюшкина, поразивший самого пролазу и лицемера Чичикова (тот долго не мог сообразить, ключник ли перед ним или ключница), повадки -«рыболова-нищего», распустившиеся в душе Плюшкина, — все это удивительно остроумно и смешно, но. Плюшкин, оказывается, способен вызвать не только смех, но и отвращение, возмущение протест. Перестает быть забавной эта опустившаяся личность, которую и личностью-то не назовешь. Как точно сказал про него Гоголь: «прореха на человечестве»! Да разве смешон человек, потерявший все людское: облик, душу, сердце. Перед нами паук, для которого главное заключается в том, чтобы как можно скорее проглотить добычу. Так поступает он со своими крестьянами, выкачивая из них хлеб, домашнюю утварь, а потом сгнаивая это в своих бездонных амбарах. Так поступает он и с собственной дочерью. Жадный и страшный Плюшкин отвратителен нам не только из-за своих нравственных качеств. Гоголь бросает решительное «нет» Плюшкину-помещику, Плюшкину-дворянину. Ведь считалось, что на дворянах, на этих самых Плюшкинах, покоится Российское государство. Да какой же это оплот, какая опора?! Антисоциальность дворянства — жестокий факт, существование которого ужасают Гоголя. Плюшкин, как это ни страшно, — типичное явление для русского общества середины XIX века. Гоголь — резкий и гневный обличитель. Таким он выступает на страницах «Мертвых душ». Что осуждает он, что квалифицирует как недопустимое в нормальном человеческом обществе? Казалось бы, говоря о Манилове, слово «осуждение» как-то неуместно. Ведь перед нами такой милый, приятный во всех отношениях, учтивый и добрый человек. Это еще и весьма образованный помещик, который выглядит прямо-таки ученым мужем на фоне Коробочки и Собакевича. А как забавны его детки, названные Алкидом и Фемистоклюсом (не надо забывать, что дело происходит в России). Но Гоголю стыдно и больно за Манилова, который строя прожекты в «храме уединенного размышления» и «почитывая книгу, всегда заложенную на четырнадцатой странице», не замечает воровства и пьянства своих мужиков. Манилов в праздности и лени проживает все, что создано его крестьянами, ни о чем не задумываясь. Антисоциальны и вообще вредны для окружающих другие гоголевские герои: и Коробочка, «дубиноголовая» и скудоумная накопительница, и Ноздрев, подлец, развратник и вообще «исторический человек», и Собакевич, живоглот и «кулак», которому «не разогнуться в ладонь». Все это злостные вредители. Какое им дело, этим кровососам, до государственных интересов? Смех Гоголя — не только гневный, сатирический, обличающий, есть смех веселый и ласковый. Именно с чувством радостной гордости, если возможно так выразиться, говорит писатель о русском народе. Так появляется образ мужика, который, подобно неутомимому муравью, несет толстое бревно. Чичиков спрашивает его, как проехать к Плюшкину, и добившись, наконец, ответа, посмеивается над метким прозвищем, которое дали Плюшкину мужики. Гоголь говорит об исходящим из самого сердца, животрепещущем русском слове. Он пишет о русском мужике, которого пошли хоть на Камчатку, дай в руки топор, и он пойдет рубить себе новую избу. В этих словах — надежда и вера в русский народ, руками которого сделана и птица тройка. И «как бойкая необгонимая тройка», несется Русь, «вдохновенная богом», и «косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».
