«Не смерть страшна, страшна бывает жизнь ненужная» (Оскар Хайям)
И вообще, идти против самого себя не всегда приятно, но, когда удается преодолеть значительную часть пути, начинаешь понимать, что так интереснее, чем плыть по течению, ни в чем себе не отказывая, ничего не преодолевая. А так каждую секунду ощущаешь, что живешь.
Дэйв Граг.
Художественные образы, созданные Чеховым, с изумительной точностью запечатлели облик России конца девятнадцатого столетия. Герои рассказов — почти всегда люди самых распространенных профессий: учителя, чиновники, врачиЕ Жизнь их не наполнена из ряда вон выходящими
В неизменной жизни люди редко находят счастье — им трудно это сделать, так как для этого нужно преодолеть время, то есть подчинить его себе. Не все могут сделать это. Да и не все видят в этом смысл. Ярким примером является Дмитрий Ионыч Старцев, который
Такая же пустая жизнь и у Андрея Ефимовича Рагина. Но его жизнь, все те пустые дни, которые он проживал, несли в себе большую опасность окружающим его людям. Можно даже сказать — угрозу. Ему было доверено место доктора медицины и хирурга. Но он — человек грубый не только внешне («наружность у него тяжелая, грубая, мужицкая; своим лицом, бородой, плоскими волосами и крепким, неуклюжим сложением напоминает он трактирщика на большой дороге, разъевшегося, невоздержного и крутого»). В нем — грубая душа. «Приняв должность, Андрей Ефимыч отнесся к беспорядкам, по-видимому, довольно равнодушно». Да и что он мог сделать? У него появилась мысль «выпустить больных на волю и закрыть больницу». «Но он рассудил, что для этого недостаточно одной только его воли и что это было бы бесполезно». А менять что-то в самой больнице, попытаться хоть как-то смягчить и без того тяжелое существование больных было выше его воли. Он, как и любой другой слабый человек, боялся менять хоть что-то в своей жизни и поэтому всегда плыл по течению. Он говорил: «Предрассудки и все эти житейские гадости и мерзости нужны, так как они с течением времени перерабатываются во что-нибудь путное, как навоз в чернозем». Да, удачное сравнение, ведь на этот процесс требуются годы, но Рагина это не смущало. Все равно пройдут дни, недели, месяцы, годы, а конец неизбежен. «Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, все же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму». Что ж, очень удобная философия для слабых людей. Да, он прав: все мы будем там, — но и жизнь здесь нам тоже не просто так дается!
Андрей Ефимыч чрезвычайно любит ум и честность, но, чтобы устроить около себя жизнь умную и честную, у него не хватает характера и веры в свое право. Он не умеет приказы-вать, запрещать и настаиватьЕ Он слаб и ничтожен. Но мало того, что он не может изменить свою жизнь, он еще и портит жизнь окружающих. А если сказать точнее, то не занимается тем делом, которого от него ждут, — лечением людей. «Да и к чему мешать людям умирать, если смерть есть нормальный и законный конец каждого? Что из того, если какой-нибудь торгаш или чиновник проживет лишних пять, десять лет?» Когда вновь и вновь читаешь эти строки, возмущаешься и негодуешь. Да как он может так говорить? Как он смеет??? Он просто не имеет права так относиться к своей профессии. Если бы на земле было чуть больше таких людей, как Рагин, никто бы не знал, что такое прогресс, все бы жили в берлогах, мерли, как мухи, да и его единственного развлечения — чтения книг — не существовало бы вовсе, потому как некому было бы их писать.
Но вряд ли чтение книг можно назвать развлечением, ибо этим занятием он просто заполнял свое свободное время. Да и, по сути, все время было у него свободным, поскольку работу в больнице он уже не воспринимал всерьез, его видели там все реже и реже.
«Он бросает взгляд на свое прошедшее и настоящее. Прошлое противно, лучше не вспоминать о нем, а в настоящем то же, что и в прошлом». Удивительно, но это не устраивало Рагина, но не до такой степени, чтобы что-то изменить в своей жизни. А она «проходила так». Не шла, не бежала, а проходила как бы мимо него, потихоньку ускользая насовсем. Любой день его жизни был похож на все предыдущие и ничем не отличался от последующих. Каждый день одно и то же: он принимал больных, читал, обедал, думал, беседовал с Михаилом Аверьянычем и снова читал. Чтение занимало в его жизни достаточно много места, в книге он находил собеседника, предавался размышлени-ям за чтением любимых книг. Но в один из весенних вечеров он открыл для себя новое, но весьма занимательное занятие — беседу с умным человеком, и его не волновало, что это был сумасшедший. Их долгие беседы были интересны Рагину, но он был непреклонен. Его мнение, казалось, никто не мог изменить. Он считал, что «раз существуют тюрьмы и сумасшедшие дома, то должен же кто-нибудь сидеть в них».
Но спустя некоторое время, когда обстоятельства сложились не в его пользу, Рагин вдруг понял, что был неправ. Когда он оказался сам в палате № 6, но уже не как врач, а как больной, сумасшедший человек, находящийся на лечении, а точнее сказать — в заключе-нии, он уверял себя, что «со временем все сгниет и обратится в глину», но отчаяние вдруг овладело им. Ему было страшно, наверное, первый раз в жизни. Он хотел туда, откуда можно с легкой улыбкой поглядывать на больничные решетки, не боясь, что когда-нибудь будешь смотреть на них с другой, внутренней стороны; он хотел свободы, жизни: «Был я равнодушен, бодро и здраво рассуждал, а стоило только жизни грубо прикоснуться ко мне, как я пал духом», — говорил Рагин. Вот только сейчас он осознал весь ужас своей слабости: «В голове его, среди хаоса, ясно мелькнула страшная, невыносимая мысль, что такую же точно боль должны были испытывать годами, изо дня в день эти людиЕ Как могло случиться, что в продолжение больше чем двадцати лет он не знал и не хотел знать этого?»
Он только сейчас понял, что его вся жизнь была напрасна, он, выходит, жил ради этого момента, чтобы все-таки понять, что он Человек! Вся жизнь пронеслась у него перед глазами, вся его бесполезная жизнь, и он испугалсяЕ
Так зачем же жить, если только перед смертным одром человек способен понять, что не смог достойно прожить свою жизнь.
Многие люди боятся смерти физической. Но не только о такой смерти говорит Чехов: увидел он и другую, быть может, еще более мучительную, медленную смерть — увидел тысячи заживо погребенных в болоте пошлой и мелкой обыденной жизни.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)