Гуманистические идеалы в творчестве А. И. Солженицына (на материале произведения «Один день Ивана Денисовича»)
Жизнь не многому может научить того, кто не научился переносить страдания.
А. Граф
Я не знаю, почему, из-за каких роковых обстоятельств, но судьба моего народа и его лучших представителей — музыкантов, ученых, писателей и поэтов, в большинстве случаев складывается по принципу «нет пророка в своем отечестве». Еще великий Пушкин в письме к своей жене восклицал: «.черт догадал меня родиться в России с душой и талантом!»
Творчество выдающегося писателя Александра Исаевича Солженицына не избегло такой же печальной участи: будучи
История нашей страны насчитывает немало отрезков времен и событий, вошедших в учебники под названием «смутные». Да, пожалуй, и теперешние времена мы ощущаем как смутные, но, на мой взгляд, более кровавых и беспощадных времен, чем «сталинские», для моего народа не было и, будем надеяться, никогда не будет. В жернова этого бесчеловечного времени и попала судьба Александра Солженицына. В своих очерках литературной жизни «Бодался
Впервые она появилась на страницах журнала «Новый мир» в 1962 году. Как потом рассказывал Александр Твардовский, который в то время был редактором этого журнала, он начал читать эту повесть вечером, да так и не уснул всю ночь, дочитав ее до конца и даже перечитав второй раз. Твардовский был восхищен. Для него, а позднее и для всех нас, начались дни открытия нового талантливого писателя, который одним из первых показал страшную правду истории Родины и судеб миллионов людей.
В этой повести мы видим обычный рабочий день в лагере. Перед нами открываются тяготы тюремной жизни: разлука с близкими, тяжелая изнурительная работа на холоде, плохое питание, жестокое обращение надзирателей. Необходимо было иметь мужество, силу духа, иногда, может быть, как-то хитрить, изворачиваться, чем-то подзарабатывать для того, чтобы выжить в таких условиях. Так жил и Иван Денисович Шухов. Так, да не так! Кто-то «подхалимничал», «лизал миски», покупал лагерное благополучие путем предательства, но Иван Денисович не поступился своей честью, не пренебрег своим человеческим достоинством. И во всем этом помогают ему его житейская мудрость и практическая смекалка, оптимизм и знание жизни — свойства, которые рождены опытом не одного дня. Вот Шухов, воспользовавшись оплошностью повара, ловко «закосил» две лишние миски каши; вот подобрал по дороге кусок ножовки. Заточить ее — ножичек сапожный выйдет, ему в бараке цены нет. Мастер он был хороший: обувь мог отремонтировать, фуражку залатать, тапочки сшить. Шухов, зная силу и умение своих рук, ни на кого не перекладывал свою ношу, а чем мог, помогал товарищам, поддерживал их.
Очень созвучна судьба Ивана Денисовича Шухова судьбе другого героя А. И Солженицына — Олега Костоглотова.
Несмотря на все тяготы, отпущенные на их долю, сохранили они силу духа, ту внутреннюю устойчивость, которая позволяет выстоять, не надломиться, а верить в жизнь, в ее перемены к лучшему.
Костоглотов, как и Солженицын, испытал многое на своем веку: войну, арест, лагеря, мучительную болезнь. Ему присущи неискоренимая жажда справедливости и желание постичь высший смысл жизни. В условиях тоталитарного режима такие качества были весьма опасными для человека. Так Костоглотов рассказывает доктору Гангарт: «Видите, Вера Корнильевна, за приверженность демократии я больше всего в жизни пострадал». Вместе с медсестрой Зоей узнаем мы о причине ареста Костоглотова — безобидном разговоре на студенческой вечеринке о Самом: «Нас, понимаете ли, кое-что не устраивало. Мы, так сказать, не были в восторге». Лагеря и ссылка в крошечный Уш-Терек — вот что выпало на долю Олега Костоглотова. Да еще и болезнь.
А рядом жил и прекрасно устраивался в жизни Русанов. Жил, построив свое благополучие на чужом горе, купив это благополучие путем предательства. И не просто жил, а требовал от жизни для себя лучший кусок, лучшие лекарства, лучших, особенных врачей. Огородившись от людей партийно-номенклатурной принадлежностью, Русанов не хотел замечать, что они такие же, как и он: им тоже трудно, тоже больно, тоже хочется жить. А раковый корпус вместил столько судеб, столько жизней, столько человеческого горя!
И все-таки, «Раковый корпус» — самое лучезарное и жизнеутверждающее произведение Александра Солженицына. Вчитываясь в страницы, видишь, как Костоглотов, чудом выигравший схватку со смертью, уходит в жизнь. Солженицын же позже напоминает, что это чудесное второе рождение полно высшего смысла: его человеческое предназначение — рассказать о том, что пережито, прочувствовано им самим и всеми, «кому не хватило жизни об этом рассказать».
Через шесть лет с одним из вариантов рукописи познакомились агенты КГБ. После этого книга предстала вниманию широких слоев западного общества, а автор был выслан из Советского Союза. Но этому леденящему душу художественному исследованию еще суждено было спасти жизнь своему творцу: кто знает, не будь все это напечатано и обнародовано, где какая «роковая калитка» распахнулась бы и какая «захлопнулась навсегда». А так наш великий писатель и великий гражданин России, пройдя все круги земного ада, сумел донести до нас голоса тех, кто был поглощен тем чудовищным «тритоном».