Семейство Нобелей в России
А ведь родиной нобелевских премий мира могла бы стать Россия. Семья Нобелей поселилась в России в 1837 году, жила в собственном доме в Петербурге. Нобель старший, Отец Альфреда, создал крупный механический завод, изобретал подводные мины, чем спас столицу от вражеской эскадры во время Крымской войны Старшие сыновья, Роберт и Людвиг поселились в России основательно. Людвиг и его сын Эммануэль создали знаменитую нефтяную компанию «Бранобель» , благодаря которой Россия стала одним из ведущих экспортеров нефти. Если Нобель-отец был вынужден
На стокгольмском северном кладбище есть надгробный камень семейства Нобелей.
С обратной стороны — имена «русских» Нобелей, умерших в России, а за стеклом — кусочек с Волкова кладбища. Роман Нобелей закончился одновременно с национализацией Бакинской нефти. Правда, компания «Бранобель» успела продать акции алчному, но недальновидному Рокфеллеру.
И совсем не дорого — за семь с половиной миллионов тогдашних долларов Альфред вырос на Выборгской стороне,
Альфред немного посражался с ними, и покинул невские берега. Навсегда. А представляете, что было бы, если бы он остался, изобрел здесь динамит, и тогда… Впрочем, тогда бы с его премией поступили бы так же, как и с компанией его братьев. Национализировали бы все, и не было бы в мире Нобелевской премии Но зато у нас в Петербурге есть памятник Нобелю на Петровской набережной.
Правда этот памятник представляет собой скульптурную композицию «Взорванное дерево» . Что-то антивоенное, близкое Нобелю, в этом, конечно, есть, но почему же было не поставить скульптуру самого Нобеля.
Хотя, впрочем, всегда скромный, имеющий всего лишь один собственный портрет изобретатель, наверное, и в виде памятника чувствовал бы себя неуютно. Пропуск в вечность Его настоящим памятником можно назвать современную Швецию, а в известном смысле и весь Запад. В XX веке впервые в истории на земле образовались обширные оазисы, где люди стали жить не по-свински, то есть свободно, сыто, толерантно и при этом несколько застенчиво — помня, что остальному человечеству повезло меньше. К концу столетия прагматичный идеализм, который был так свойственен Нобелю, кое-где стал считаться хорошим тоном, как высшее проявление христианской этики. Зона прагматичного идеализма постепенно расширяется и не последнюю роль в этом играет институт Нобелевской премии. «Король динамита» инвестировал свои средства наиболее эффективным и впечатляющим образом Век Нобеля начался, когда земная его жизнь кончилась.
Произошло это уже больше ста лет тому назад. Смерти Нобель боялся, но поджидал ее давно и приготовился к ней самым тщательным образом. К тому же, в отличие от других умирающих, ему было чем утешиться — он знал, что будет жить на земле и после смерти, что его настоящая жизнь только теперь и начинается. Не правда ли кажется, что я говорю как будто о глубоко религиозном человеке?
Но нет.
Для Нобеля пропуском в вечность был листок бумаги, исписанный мелким аккуратным почерком. Назывался листок «Завещание» и был надлежащим образом зарегистрирован у парижского нотариуса еще год назад в присутствии четырех свидетелей, обещавших хранить тайну. Многим современникам текст этого завещания показался безумным по содержанию, но по юридической форме был абсолютно безупречен, и оспорить его в судебном порядке не удалось, хотя попытки и предпринимались. «Все оставшееся после меня реализуемое имущество должно быть распределено следующим образом: душеприказчикам надлежит обратить капитал в надежные ценные бумаги и образовать из них фонд, прибыл от которого будет ежегодно выдаваться в виде премий тем, кто в течение предыдущего года принес наибольшую пользу человечеству…»
Нобель специально подчеркивает в завещании: «Мое решительное намерение состоит в том, чтобы премии присуждались вне зависимости от национальной принадлежности кандидатов; лауреатом должен становиться самый достойный, не зависимо от того, скандинав он или нет» Итак, одно из крупнейших состояний конца XIX века завещалось человечеству, потомству, одним словом, нам с вами.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)