Сюжет и проблематика одного из произведений Н. С. Лескова

В наше время, когда «американизация» отечественной культуры идет полным ходом, когда голливудский ширпотреб вытесняет с экранов российские фильмы, а вместо «Пушкина и Гоголя» с базара несут «Плейбой» и «ножки Буша», особенно полезно обратиться, к сатирическому творчеству Лескова. Тульский Левша, несмотря на все посулы англичан, остается верен своей неблагодарной, но милой сердцу родине. Название произведения полностью звучит так: «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе».

Превалирует тема беспокойства автора

об ущербе преклонения перед иностранным. В данном повествовании Платов противопоставлен комическому образу самого государя: «…А Платов на эти слова в ту же минуту опустил правую руку в свои большие шаровары и тащит оттуда ружейную отвертку. Англичане говорят: «Это не отворяется», а он, внимания не обращая, ну замок ковырять. Повернул раз, повернул два — замок и вынулся. Платов показывает государю собачку, а там на самом сугибе сделана русская надпись: «Иван Москвин во гра де Туле».

Англичане удивляются и друг дружку поталкивают: ох-де, мы маху дали! А государь Платову грустно говорит: «Зачем ты

их очень сконфузил, мне их теперь очень жалко. Поедем». Сели опять в ту же двухсветную карету и поехали, и государь в этот день на бале был, а Платов еще больший стакан кислярки выдушил и спал крепким казачьим сном». Левша еще не появился в повествовании, но уже расставлены акценты, уже комедийное начало заявлено, противостояние выявлено.

Впрочем, это сделано и в первом абзаце, с великолепным мастерством утонченного стилиста: «Объездил он все страны и везде через свою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми, и все его чем-нибудь удивляли и на свою сторону преклонять хотели, но при нем был донской казак Платов, который этого склонения не любил и, скучая по своему хозяйству, все государя домой манил. И чуть если Платов заметит, что государь чем-нибудь иностранным очень интересуется, то все провожатые молчат, а Платов сейчас скажет: «Так и так, и у нас дома свое не хуже есть», — и чем-нибудь отведет». Посетивший Лескова литературный критик В. В. Протопопов записал за ним: «Я люблю литературу как средство, которое дает мне возможность высказывать все то, что я считаю за истину и за благо; если я не могу этого сделать, я литературы уже не ценю: смотреть на нее как на искусство не моя точка зрения…» При этом Лесков готов был признать, что «благородством направления» искупается даже недостаток художественности. «Разумеется, — добавлял он, — гармонически целостное сочетание и той и другой — это высшая ступень творчества, но достижение ее выпадает на долю только настоящих мастеров, взысканных большими дарованиями». Думается, что именно в «Левше», где автор использовал нестандартную стилистику, было достигнуто высокое «гармоническое сочетание» художественности и направления. Вот едут государь и казак Платов домой, друг на друга обиженные.

По-всякому можно описать эту поездку. Лаконично, в стиле газетного очерка, растянуто, с бытовыми, дорожными подробностями. Лескову хватает одного абзаца, искрящегося юмором: «Они и ехали молча, только Платов на каждой станции выйдет и с досады квасной стакан водки выпьет, соленым бараночком закусит, закурит свою корешковую трубку, в которую сразу целый фунт Жукова табаку входило, а потом сядет и сидит рядом с царем в карете молча.

Государь в одну сторону глядит, а Платов в другое окно чубук высунет и дымит на ветер. Так они и доехали до Петербурга, а к попу Федоту государь Платова уже совсем не взял. «Ты, — говорит, — к духовной беседе невоздержен и так очень много куришь, что у меня от твоего дыму в голове копоть стоит». Платов остался с обидою и лег дома на досадную укушетку, да так все и лежал да покуривал». В чем-то «Сказ о тульском косом Левше» похож на рассказы Зощенко. Та же самая вроде народная, но где-то пародийная речь, то же самое обыгрывание внешне не комичных, но в трактовке авторов очень смешных подробностей.

Например, передача блохи государыне заняла в изложении Лескова одну строчку, где царица оказалась смешной позер-шей: «Императрица Елисавета Алексеевна посмотрела блохины верояции и усмехнулась, но заниматься ею не стала. — Мое, — говорит, — теперь дело вдовье, и мне никакие забавы не обольстительны». Новый государь, Николай, явно симпатичен автору, в отличие от Александра Павловича, преклонявшегося перед иностранцами. И рассказ о нем, не теряя юмористического звучания, приобретает почтительность: «Государь Николай Павлович ни о чем не забывал, и чуть Платов насчет междоусобных разговоров кончил, он его сейчас же и спрашивает: — А что же, как мои тульские мастера против аглицкой нимфозории себя оправдали? Платов отвечал в том роде, как ему дело казалось. — Нимфозория, — говорит, — ваше величество, все в том же пространстве, и я ее назад привез, а тульские мастера ничего удивительнее сделать не могли.

Государь ответил: — Ты — старик мужественный, а этого, что ты мне докладываешь, быть не может. Платов стал его уверять и рассказал, как все дело было, и как досказал до того, что туляки просили его блоху государю показать, Николай Павлович его по плечу хлопнул и говорит: — Подавай сюда. Я знаю, что мои меня не могут обманывать. Тут что-нибудь сверх понятия сделано». Ну а дальше действие развивается по известному сценарию.

Левша, который «мельче этих подковок работал: гвоздики выковывал, которыми подковки забиты», направлен за границу, там он спокойно отказывается от предложений остаться насовсем, наивно поясняя любовь к родине привычками и оставшимися родственниками. При осмотре оружейных заводов он обращает особое внимание на уход англичан за оружием — там дульные каналы не чистят, как в России, кирпичной крошкой. Это важная военная информация, и Левша стремится домой. Потом пьянка с моряком , больница…

И уже перед смертью мастеровой просит: «Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни Бог войны, они стрелять не годятся». Не сказали, не сочли нужным. «А доведи они Левшины слова в свое время до государя, — в Крыму на войне с неприятелем совсем бы другой оборот был». В 12-й главе автор как бы резюмирует рассказанное.

И стоит привести его «резюме» хоть частично, потому что лучше уже не скажешь: «Таких мастеров, как баснословный Левша, теперь, разумеется, уже нет в Туле: машины сравняли неравенство талантов и дарований, и гений не рвется в борьбе против прилежания и аккуратности.’ Благоприятствуя возвышению заработка, машины не благоприятствуют артистической удали, которая иногда превосходила меру, вдохновляя народную фантазию к сочинению подобных нынешней баснословных легенд. Работники, конечно, умеют ценить выгоды, доставляемые им практическими приспособлениями механической науки, но о прежней старине они вспоминают с гордостью и любовью. Это их эпос, и притом с очень «человечкиной душою». Да, «гений не рвется в борьбе», а «машины не благоприятствуют артистической да&;;;gt;!и». И нынешнее поколение не способно пока порождать мастеров с «человечкиной душой».

Остается надеяться, что мы научимся «не чистить свои ружья кирпичом» и не склоняться перед западным ширпотребом. Время показало, что сам художник поднялся на эту высшую ступень творчества, так как оно не только не обесценило значение ярких и мудрых книг Лескова, а, напротив, высветило их глубины. На расстоянии длиной в столетие яснее видится «гармонически-целостное сочетание» художества и мысли, той самой, в которой так долго отказывали Лескову.

И творческое наследие классика становится все необходимее нам, современникам нового века.

1 звезда2 звезды3 звезды4 звезды5 звезд (1 votes, average: 5,00 out of 5)


Сейчас вы читаете: Сюжет и проблематика одного из произведений Н. С. Лескова