Различие между видимостью и сущностью в трагедии «Гамлет»
Мы часто сталкиваемся в трагедии с проблемой, издавна волновавшей Шекспира, — различием между видимостью и сущностью. Правильно видеть означает для Шекспира умение распознавать сущность, а не обманываться внешним видом людей, вещей, происходящих событий. Упрекая мать, Гамлет обвиняет ее в том, что она оказалась неспособной увидеть, насколько разительно отличается ее второй муж от первого:
— Есть у вас глаза?
— С такой горы пойти в таком болоте
— Искать свой корм!
— О, есть у вас глаза?
Он учит Гертруду смотреть и
Гамлет вспоминает ей, каким прекрасным был ее первый муж, его отец, и какое ничтожество ее нынешний супруг. Все чувства Гертруды оказались в разладе с разумом, они попали под власть бездумной страсти, закрыли ей глаза, накинув на них повязку, как в игре в жмурки У Гертруды
— Глаза без ощупи, слепая ощупь,
— Слух без очей и рук.
Зрение в разладе с разумом — умственная слепота, духовное ослепление. Именно это произошло с Гертрудой. Ну, а сам Гамлет? Каково его духовное зрение?
Мы слышали от него, что он отвергает видимость вещей и явлений, ему нужно не то,
— Отец!. Мне кажется, его я вижу.
Изумленный Горацио спрашивает: «Где, принц?» и слышит в ответ слова, требующие нашего особого внимания:
— В очах моей души, Горацио.
Именно таково зрение Гамлета — он видит людей и вещи всем своим существом, его видение мира обусловлено всем его духовным миром. Нам остается еще раз обратиться к словам, которыми Офелия определяет характер Гамлета: «взор, язык, меч». Глаз — умение видеть — стоит на первом месте, язык — умение выразить — на втором и лишь на третьем — меч, способность к борьбе.
Подведем итог. Глаз у Шекспира не просто слово. Это — слово-символ. Оно оборачивается к нам разными сторонами и помогает увидеть характеры, душевный строй персонажей.
Слов-символов в трагедии много. Лучше проникнет в смысл трагедии тот, кто научится их находить и прослеживать их применение различными персонажами в определенных для каждого из них обстоятельствах. Мы много выигрываем, научившись вдумчиво читать творения Шекспира, что совсем не так просто, как иногда думают.
Одним из первых понял это Гете, сказавший, что пьесы Шекспира «не для телесных очей», а для внутреннего чувства, а «оно оживляет мир образов в нашем воображении. Так возникает совершенное воздействие, в котором мы не умеем отдавать себе отчета, ибо здесь-то и кроется начало иллюзии, будто бы все происходит у нас на глазах. Но если точнее разобраться в произведениях Шекспира, то окажется, что в них одушевленное слово преобладает над чувственным действием»
Шекспир писал пьесы не только для внутреннего, но и для внешнего глаза. Он всегда имел в виду зрителей, толпою окружавших сцену и жадно требовавших занимательного зрелища. Этой потребности отвечал выбранный драматургом интересный сюжет, развертывавшийся перед глазами зрителей на протяжении спектакля.
Наивно, однако, думать, что действие пьесы было как бы заранее дано повествованием, избранным для инсценировки. Эпический рассказ надо было превратить в драму, а это требовало особого умения — умения строить действие. Выше уже сказано о некоторых сторонах композиционного мастерства Шекспира, но отмечено далеко не все. Теперь мы возвращаемся к вопросу о том, как построена трагедия в плане развития ее действия.
Шекспир написал пьесу, не деля ее на акты и сцены, ибо представление в его театре шло непрерывно. И кварто 1603 и кварто 1604 года не имели никаких делений текста на акты. Издатели фолио 1623 года решили придать его пьесам как можно более ученый вид. С этой целью они применили к Шекспиру принцип деления пьес на пять актов, рекомендованный древнеримским поэтом Горацием и разработанный гуманистами Возрождения. Однако этот принцип они не провели последовательно во всех пьесах фолио. В частности, в «Гамлете» деление проведено только до второй сцены второго акта. Дальше текст идет без делений на акты и сцены. Впервые полное разделение «Гамлета» осуществил в своем издании Шекспира драматург Николас Роу в 1709 году. Таким образом, существующее во всех последующих изданиях деление на акты и сцены принадлежит не Шекспиру. Однако оно прочно утвердилось и мы тоже будем придерживаться его.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)