Цель творчества — самоотдача (по поэзии Бориса Пастернака)
Борис Пастернак сказал: «Книга — это кубический кусок дымящейся совести». Слова эти могут стать и эпиграфом, и эпилогом всей жизни и творчества поэта. Есть творцы, для которых музыка, поэзия, литература — занятие, но не жизнь. Пастернак относится к тем поэтам, для которых творчество и есть жизнь. Он воплощение, материализация самого духа и сути поэзии, которую не отделял от жизни и не привносил в жизнь. Он просто жил так, как творил, а творил так, как дышал, если вспомнить слова Булата Окуджавы. Пастернак знал, что «поэзия валяется в траве,
Пастернак странным образом похож на бессловесные порождения Земли, его стихи как будто не написаны, а выросли, кристаллизовались по законам не искусства, а природы. Он сам чувствовал себя каким-то продолжением природы, ее жизнью, только переплавленной в слово:
Я жизнь земли, ее зенит,
Что сам бросаю тень.
Я жизнь земли, ее зенит,
Ее начальный день.
Захлебывающееся,
Это круто налившийся свист,
Это щелканье сдавленных льдинок,
Это ночь, леденящая лист,
Это двух соловьев поединок.
Ничего «жеманно-поэтического» нет в ощущении поэта. Он знает, что поэзия — не приправа к жизни, а сама жизнь во всей ее простоте и величии:
Поэзия, я буду клясться
Тобой, и кончу, прохрипев:
Ты не осанка сладкогласца,
Ты лето с местом в третьем классе,
Ты пригород, а не припев.
Подлинная поэзия, которой живешь, а не «занимаешься» — страшна. Она требует в жертву все: всю жизнь и еще немного:
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью — убивают,
Нахлынут горлом — и убьют!
Иначе не бывает, потому что поэзия требует полной гибели всерьез. Умирать и воскресать с каждой строкой, каждым стихом — удел подлинного поэта. Пастернак находит очень сильный образ, в котором ощущение поэта близко к величию древних мастеров, творивших не для времени, а для богов:
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба.
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.
Мы привыкли к тому, что слово «искусство» значит для нас что-то высокое, подлинное. Но Пастернак парадоксально высвечивает другое: сближение «искусства» и «искусственности» и находит нечто более высокое, подлинное — это «почва и судьба».
У Пастернака есть строки, за которые его часто упрекали: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе». В них увидели равнодушие и высокомерное отрицание настоящего. Но это не так. Пастернак, как великий художник, живет в своем времени, но отсчет ведет с точки зрения вечности.
Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну:
Ты вечности заложник
У времени в плену, —
Говорит он. Пастернак не был обойден славой, успехом, но строго взыскуя с себя, писал:
Быть знаменитым некрасиво,
Не это поднимает ввысь.
Он знал, что «цель творчества — самоотдача, а не шумиха, не успех». Все преходяще, и только родник поэзии неисчерпаем. Поэт спешит, не останавливается, чтобы полюбоваться собой, он всю жизнь нацелен в будущее:
За поворотом, в глубине
Лесного лога
Готово будущее мне
Верней залога.
Его уже не втянешь в спор
И не заластишь
Оно распахнуто, как бор,
Все вширь и настежь.
Но, стремясь в будущее и принимая все, что ему уготовано, Пастернак не скользит легко по поверхности.
Во всем мне хочется дойти
До самой сути:
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
Его стихи — это поиски сути, его понимание поэзии, — это поиск «оснований, корней, сердцевины». Жить и писать нужно так, чтобы
Все время схватывая суть
Судеб, событий.
Свершать открытья.
Поэзия Пастернака имеет удивительное свойство: она молода. Все стихи написаны на пределе изумленного открытия мира, поэт видит все, как видят только дети. Читая и постигая его поэзию, понимаешь: стихи — такая же непреложная и естественная часть природы, как дерево, цветок, вода и солнечный свет.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)