Трудное счастье матери (по роману М. Горького «Мать»)
Роман «Мать» был задуман Максимом Горьким еще до революции 1905 г., но был написан и опубликован на страницах сборника «Знание» в 1906 г. По требованию цензуры часть текста была выброшена либо искажена. В 1907 г. было возбуждено уголовное дело против Горького как автора произведения, содержащего антиправительственную пропаганду. Впервые роман был опубликован в Италии. Если бы Горький был в России, он подвергся бы репрессиям. В России роман смог выйти только в 1917 г.
В главных персонажах романа — Павле Власов и его матери Пелагеи Ниловне
Ниловна начинает понимать, что жизнь может быть другой и «что рабочие должны перестроить ее сначала». Она
Особенно выразительна последняя сцена романа — арест революционерки: «седая женщина с большими чистыми глазами на добром лице», избиваемая жандармами, бросает в толпу листовки с речью Павла и сама произносит страстную речь в защиту сына. В словах, обращенных к толпе, звучит твердая вера в неминуемую победу революции: «Собирай, народ, силы свои во единую силу». Так Пелагея Ниловна, вначале темная и неграмотная женщина в конце романа вырастает в человека, уверенного в нерушимой силе революционного народа.
Духовное возрождение Ниловны, победа над страхом, развитие новых качеств личности, таких как чувство собственного достоинства, мужество, изменили и внешний облик матери. Раньше она была «высокая, немного сутулая, ее тело, разбитое долгой работой и побоями мужа, двигалось бесшумно и как-то боком, точно она всегда боялась задеть что-то. Широкое, овальное лицо, изрезанное морщинами и одутловатое, освещалось темными глазами, тревожно-грустными, как у большинства женщин слободки. Над правой бровью был глубокий шрам, он немного поднимал бровь кверху, казалось, что и правое ухо у нее выше левого, это придавало ее лицу такое выражение, как будто она всегда пугливо прислушивалась. В густых, темных волосах блестели седые прядки. Вся она была мягкая, печальная, покорная.» Совсем другой рисует автор Ниловну в конце романа, у нее даже походка стала иной — прямой, гордой. Когда она говорила с Людмилой о понятой ей правде, «ее доброе большое лицо вздрагивало, глаза лучисто улыбались и брови трепетали над ними, как бы окрыляя их блеск. Ее охмеляли большие мысли, она вкладывала в них все, чем горело ее сердце, все, что успела пережить и сжимала мысли в твердые, емкие кристаллы светлых слов. Они все сильнее рождались в осеннем сердце, освещенном творческой силой солнца весны, все ярче цвели и рдели в нем».
Горький использует для обрисовки в романе образа матери пейзажные зарисовки. Их мало, но они ярко раскрывают ту большую жизненную правду, которая лежит в основе создания образа. Когда мать вспоминала о своем прошлом, «оно казалось ей странно похожим на болото, однообразно усеянное кочками, поросшее тонкой пугливой и дрожащей осиной, невысокой елью и заплутавшими среди кочек белыми березами. Березы росли медленно и, простояв лет пять на зыбкой, гнилой почве, падали и гнили. Она смотрела на эту картину, и ей было нестерпимо жалко чего-то». Совсем иную картину рисует автор, рассказывая о новой Ниловне. Мать и Софья, усталые и радостные, уходят из деревни Рыбина. «Вышли в поле. Навстречу поднималось солнце. Еще не видимое глазом, оно раскинуло по небу прозрачный веер розовых лучей, и капли росы в траве заблестели разноцветными искрами бодрой, вешней радости. Просыпались птицы, оживляя утро веселым звоном. Хлопотливо каркая, тяжело махая крыльями, летели толстые вороны, где-то тревожно свистела иволга».
Отношение к Ниловне окружающих: близких, товарищей по революционной работе, людей, слушающих ее, — помогает воссоздать образ матери. «Славная вы какая», — говорит ей Наташа. В ответ на просьбу матери доверить ей распространение листовок Егор хрипло кричал: «Вы- красавица». Когда Ниловна после демонстрации впервые заговорила с людьми о понятой ею правде, люди, «повинуясь неясной силе, тянувшей их за матерью, не торопясь, шли за ней, вполголоса перекидываясь краткими словами».
На вокзале люди плотно обступили мать. «Их властно привлекла седая женщина с большими честными глазами на добром лице, и, разобщенные жизнью, оторванные друг от друга, теперь они сливались в нечто целое, согретое огнем слова, которого, быть может, давно искали и жаждали многие сердца, обиженные несправедливостями жизни. Ближайшие стояли молча, мать видела их жадно — вопросительные глаза и чувствовала на своем лице теплое дыхание».
(1 votes, average: 5,00 out of 5)