Юность Александра Ивановича Герцена

С полным правом можно сказать, что в «Былом и думах» он исследует свои воспоминания и стремится не только ярко передать их — он их проверяет, насколько они точны. Он выясняет, насколько они соответствуют детской психологии.
Оказывается, не так проста духовная жизнь ребенка! Разбираясь впоследствии в своих воспоминаниях, Герцен убедился сам и убедил читателя «Былого и дум» в том, что подросток непременно вовлекается в сложные взаимоотношения, царящие в мире взрослых людей. И терзающие их проблемы непременно доходят до детей и

оборачиваются сотнями «почему» и «зачем». На собственном примере Герцен убедился: нет особого детского мира — есть единое человеческое общество, где разные поколения живут совместно под властью одних и тех же законов природы и социального развития. Взрослые и дети лишь в меру своего разумения различно откликаются на общие для всех вопросы.
Из этого вовсе не следует, что каждый подросток обязательно заметит все вопросы, волнующие человечество в определенный момент, и сумеет найти собственный ответ на них. Необходимо удачное стечение многих обстоятельств, чтобы сформировался мыслящий человек. И среди них
одно из важнейших — не отучать его с детства думать.
Герцена, к счастью, не отучили.
Кажется, как это можно отучить человека думать? Ведь мысль свободна, нельзя остановить ее полет! Нельзя приказать: дойди до определенной черты и остановись — дальше для мысли запретная зона. Но так только кажется! Издавна в сознание людей правящие сословия умели вводить стесняющие мысль соображения — подобие духовных оков. Сверстникам Герцена, «законным» наследникам родовых поместий и дворянских титулов, как ни странно, приходилось труднее в борьбе за духовную независимость. Множество предрассудков сложилось в дворянской среде и опутывало с детства сознание даже отлично образованных людей.
Мать Герцена оказалась, в сущности, чужой для старомосковской дворянской, фамусовской среды: Иван Алексеевич так и не надумал венчаться с ней, и для Луизы Гааг двери аристократических домов остались закрытыми. Ей ли приходилось думать о воспитании у сына тех замашек и убеждений, которые обязательны для «золотой молодежи» и которые должны отличать «порядочного» дворянского отпрыска от худородного подростка? Кстати, и сам Иван Алексеевич, человек отлично образованный в духе просветительских идеалов XVIII века и многое повидавший за свою долгую жизнь (ему уже перевалило на шестой десяток), весьма скептически воспринимал чванное московское барство и не стремился сделать своего «воспитанника» капризным барчонком.
Эта грандиозная проблема, волновавшая взрослых, не могла не отозваться и в детском мире. Она захватила Герцена-подростка. Сначала он остро ощутил неизбежность смены поколений. Уже в возрасте одиинадцати-двенадцати лет все чаще стал он задумываться над тем, куда и как исчезают из барского дома слуги. Стареют, уходят из главных покоев куда-то в флигеля, переселяются в деревню, вообще исчезают, забываются.
Особенно резко это бросалось в глаза летом. Из душных покоев московского дома барская семья выезжала в яковлевские подмосковные владения, на волю. И там, среди благоухающей зелени, на широких просторах вечно молодой природы, под немолчный гомон птиц, лепет листвы, жужжанье пчел, когда новые силы играют в крови мальчика, так наглядно представал этот процесс старения, «убывания» одних лиц и возмужания других.
Время течет — понял подросток. В

1 звезда2 звезды3 звезды4 звезды5 звезд (1 votes, average: 5,00 out of 5)


Сейчас вы читаете: Юность Александра Ивановича Герцена