Эмма Бовари — героиня романа Г. Флобера «Мадам Бовари»

Реальный прототип — Дельфина Дела-мар, жена лекаря из города Ри близ Руана, умершая в возрасте 26 лет, отравившись мышьяком. Впрочем, сам писатель уверял, что «все действующие лица его книги — вымышленные». Тема женщины, скучающей в браке и обнаруживающей «романтические» стремления, возникает в раннем рассказе Флобера «Страсть и добродетель» (1837), затем в первом романе, названном «Воспитание чувств».
Среди литературных прообразов Э. Б. называют героинь Жорж Санд, чаще всего Индиану. Э. Б.- классическая романтическая героиня,

взыскующая «подлинности» бытия и стремящаяся осуществить «права сердца» в мире реальных социальных структур. Юная девушка, дочь фермера, воспитанная в монастырском пансионе, затем жена провинциального лекаря, Э. Б. с самой юности и до печальной зрелости живет иллюзорными представлениями о воплотимости романтической мечты.
Время от времени она предпринимает попытки обрести искомый идеал в реальном существовании, столь чуждом божественных красот, явившихся ей на страницах Вальтера Скотта, Ламартина и других романтических авторов. Образ воображаемого мира, литературные и религиозные призраки которого так манят барышню Руо (все эти «любовники, любовницы, сердечные тревоги, дремучие леса, соловьиное пение в рощах, герои, храбрые как львы, кроткие как агнцы», «звуки арфы на озерах, лебединые песни, голос Предвечного»), иронически осмыслен автором как заведомо «неистинный», не только не имеющий отношения к действительной жизни, но, что важнее, отвлекающий душу от познания подлинной красоты.
Однако и действительность дана в романе в весьма непривлекательном виде, во всяком случае такова социальная реальность провинции, где разворачивается драма Э. Б. («Считают, что я влюблен в реальное, а между тем я ненавижу его; только из ненависти к реализму я взялся за этот роман»,- пишет Флобер, объясняя свой замысел «воссоздать серый цвет заплесневелого существования мокриц» и историю женщины, чьи «чувства и поэтичность фальшивы».)
Таким образом, если верить автору, многократно прокомментировавшему свое творение, перед читателями — повествование о беспросветной «прозе жизни» и о беспомощной, вульгарной попытке освободиться от ее давления, противопоставив последнему «костюмированную» любовную интригу и надуманный идеал. Э. Б. легко обвинять, что обыкновенно и делают критики, ссылаясь на самого Флобера.
В то же время ее образ — один из немногих женских характеров в мировой литературе, способных вызвать столь противоречивые мнения: Бодлер писал о недосягаемой высоте души Э. Б. и восхищался ее «близостью к идеалу человечности»; наш соотечественник Б. Г.Реизов находит у Э. Б. «фаустовское беспокойство» и даже видит «пути, ведущие от Прометея и Каина к Эмме Бовари». Попытки прочитать образ, не игнорируя противоречивые свойства героини, привели к признанию у нее «извращенного сознания» и «живой, страдающей» души, «открытой и нашей насмешке и нашему состраданию одновременно» (А. В.Карельский).
Наследница «смешных жеманниц» и господина Журдена, созданных Мольером, героиня Флобера смеха не вызывает. Весьма любопытны ее портреты, которых так много в книге. Можно говорить об игре с ракурсами восприятия, которую предпринимает автор, то рисуя красивую женщину под взглядом восхищенного и робеющего Шарля, то описывая томные позы Э. Б., ее взгляд и туалет такими, какими они видятся Родольфу, то являя ее отражение в глазах юного Леона. Но в памяти читателя запечатлевается образ героини, способный вызвать не столько восхищение, сколько озадаченность этой претенциозной жены провинциального лекаря: черные волосы, кольцами падающие ниже колен, белая кожа на пурпурном фоне, бледное, как полотно, лицо с огромными глазами, опущенные уголки губ. Благородная монументальность облика Э. Б. служит ее характеристике не менее, чем описание ее «падений», перечень ее ошибок и долгов. Э. Б., по признанию простодушного Шарля, павшая жертвой рока, и впрямь может показаться античной героиней, чудом возродившейся во французской провинции, чтобы сполна узнать масштаб деяний, которыми живет новое общество.
«Несоразмерность» Э. Б. миру, в котором она родилась и решилась противопоставить «законы сердца» мощи «мира без богов», воплощенная прежде всего во внешности флоберовской героини, — один из мотивов, сопровождающих образ на всем протяжении его развития. Этот мотив выполняет своего рода «фундаментальную» функцию, мешая отнестись к истории мадам как к вульгарному житейскому эпизоду, героиня которого достойна брезгливого сожаления или в крайнем случае осторожного сочувствия.»Античный комплекс» образа Э. Б., вмещающий ее бунтарство против социума (Антигона), запретные иррациональные страсти, ведущие к душевному распаду (Федра) и самоубийству, разумеется, не может безоговорочно возвеличить и оправдать мадам Бовари, как не может до конца и объяснить. Несомненная ее «вина» — в глубокой неорганичности, высокомерном презрении к тому невзрачному облику «мировой тайны», который явлен ей в трогательной и, несмотря на скромное обличье, очень духовной любви Шарля, в прошедшем почти незамеченным рождении дочери. Вина ее и беда в глубоко присущем человеку обыкновении более доверять уже однажды «сформулированному», чем стремиться узреть разлитую в мире гармонию собственным духовным усилием. Так, Э. Б. зачарованно наблюдает «в блеклых тонах написанные картины, на которых мы видим пальмы и тут же рядом — ели, направо — тигра, налево — льва, вдали татарский минарет, на переднем плане — руины древнего Рима. в обрамлении девственного, тщательно подметенного леса». Этот образ насильственной гармонии, поработившей сознание героини, — поистине то, что теперь называется «кичем», с присущей этому явлению агрессивной и простодушной убежденностью, что красота всегда «готова к употреблению», что все символы и знаки скрывают за собою доступную и легко усваиваемую реальность.
«Утопия» Э. Б. и ее крушение вряд ли нуждаются в развенчании. Знаменитая фраза Флобера: «Мадам Бовари — это я» — способна остановить любителя бичевать литературных героев. В то же время «кичевое сознание» героини романа — проблема для критиков, до сих пор нуждающаяся в разрешении. Возможно, все дело в «неверии» Э. Б., мешающем прийти к гармонии с «наличным бытием», может быть, проблема в «мужской природе», сопротивляющейся длительным, изнуряющим страстям, о чем также писали исследователи романа.
Очевидно одно: неверная и расточительная жена ионвильского доктора, склонная к красивым позам мечтательница о несбыточном принадлежит к самым «захватывающим» и «сокрушающим сердце» литературным героиням.
Образ Э. Б. вошел в мировую культуру как одно из наиболее точных и исчерпывающих высказываний о проблеме женщины и социума. Черты Э. Б. можно найти во многих страстных и падших героинях последующих времен, среди которых Анна Каренина и даже чеховская Попрыгунья.