Три цивилизации и «маленький» человек в них повесть А. и В, Стругацких «Улитка на склоне»

«Улитка на склоне» — это великолепный слепок нашей жизни, перенесенный в фантастические условия, до которых и мы можем довести наши леса, где человек-философ пытается найти себя и смысл не только своего, но и всеобщего бытия. В повести существуют как бы три цивилизации — Управление, Деревня и Город подруг. Видим мы их глазами Кандида и Переца, так называемых «маленьких» людей. Наверное, самое трагическое в Управлении и Деревне, что это фактически наша реальность с небольшим оттенком гротеска и фантастики. Бумажная и кабинетная

волокита, доходящая до абсурда секретность, бесполезность и бессмысленность деятельности многих людей, собрания у нас вызывают лишь горькую усмешку как блистательная сатира. Мне кажется, что история появления Управления передана в разговоре машин, подслушанном Перецем. Так же, как машины людей, люди по-разному обсуждали и решали судьбу Леса, пока нечто магическое (либо некто) не выдвинуло идею о том, что в любом случае он должен быть устранен. Машины даже оказались гуманнее — они замял
Ись, люди же эту идею осуществили. Перец переживает страшную трагедию абсолютного непонимания: управленцы не понимают его, мечтателя, он же «просто пропадает» с ними. Не смог понять он и своей мечты — Леса, изуродованного людьми и как бы озлобленного против них. «Хорошо бы научиться не бояться непонятного», которое лишь тогда и можно понять. Это действительно рецепт для излечения управленцев от фальши, их превращение в «просто хороших людей», а не провозглашающих об этом. Но даже сам Перец не смог последовать своим словам и, как улитка, попытался спрятаться в скорлупу человека, который делает «все, что ему прикажут». Но Управление преподает ему жестокий урок, не позволяя быть пассивным, как ему хочется. Оно превратилось в систему, осуществляемую независимо от людей, когда они действительно становятся пассивными «винтиками», и она же «делает их активными нивелировщиками», также независимо от их воли создающими и поддерживающими ее существование. Добрый философ и филолог Перец становится Директором этого «искор
Еняюще-охраняющего аппарата», и в него проникают «бюрократический» дух, и, видя еще и до этого бессмысленность сочетания отделов Искоренений и Охраны, он все-таки хочет сохранить «хорошо сколоченную организацию», желая направить ее по пути любви и уважения к Лесу. Но начало его деятельности и великолепное объяснение Алевтиной сути всего происходящего убивают его иллюзии. То, что он счел «архимедовым» рычагом — Власть и Приказ, могут и нужны лишь для продолжения четко намеченного пути к раз рушению, а для управленцев это административная деятельность — форма жизни, которую они уже не хотят менять. Как заметил попутчик Переца на биостанцию, при всех «величественных перспективах» они будут слоняться от хрустальной распивочной до алмазной закусочной». Осознание административной деятельности, по словам Алевтины, ведет к гибели Управления, а осознание, размышления над этим и приятие его ведет к гибели человека. И гибель Переца — предупреждение всем бунтарям, скрывающимся в скорлупе пассивности.
Кандид сильнее и счастливее Переца. Ему удается понять происходящее и бросить ему вызов. Все-таки в Управлении люди — они могут мечтать, надеяться. Кандид попадает в Город, царство подруг, где он и понимает власть слов «надо» и «нельзя», основ системы, ибо там она уже отшлифована. Он ужасается власти этих слов над ним, приобретенной еще в Управлении, потому что здесь она воистину безгранична. Любая идея, воплотившись полностью, сначала поражает. Так произошло и с Кандидом. Безобразная жестокость девушки с детскими ладошками и милой улыбкой, равнодушнейшая властность подруг, решающих, что и кто есть ошибка, лишние и нуждаются в «очищении», смотрящих на весь Лес как на свою собственность, изменяемую по их воле, как на мертвяков, лишенных свобод и вообще права на жизнь, если не будут соответствовать неким стандартам, — все это сначала шокирует Кандида, но затем словно озаряет его. Именно такой кошмар, такой расцвет системы нужен, чтобы понять, как она страшна, и возненавидеть ее. «Улитка на склоне» еще раз д
Оказывает, что решение судьбы своих собратьев по каким-то закономерностям, когда их воспринимают лишь как абстрактное создание, которое в зависимости от «прогресса» будет жить так или эдак, либо вообще прекратит существование, — катастрофа для подвергаемых «прогрессу» обесчеловечение для решающих — женщины, матери превращаются в подруг, которые перестают не только сами чувствовать, но и видеть чувства даже своих детей.
Если Город можно назвать трагическим отражение Управления, то Деревню — комическим. Ее жители похожи на больших детей, которые подражают тому, что знают об Управлении и Городе. И в них поселяется вирус «нельзя», но это пока не более чем слово. Они кажутся глуповатыми, но ведь это влияние насильно вторгающихся в их жизнь Управления и Города, для них действительно непонятного, но которое они принимают. Мы и в реальной жизни встречали примеры и плоды такого «облагоденствия» «высшей» цивилизацией «низшей». Но Колченоги, Кулаки, Старосты, Старики и т. д. добры: Кандид и Нава были чужаками; однако их приняли без всяких подозрений и процедур; их болтовня не может оказаться для человека опасной, как в Управлении и Городе. Кандид, испытав самые жестокие и исключающие «надо» на себе, потеряв любимую, чудом спасшийся, возвращается туда, откуда долго стремился уйти, возвращается с любовью к этим людям. Он проклинает «прогресс» и «историческую правду», забывающих о нравственности и морали, милосердии и прикрывающих же
Стокость «закономерностью», и остается в Деревне, которая, словно улитка, со своим пониманием происходящего, прячется в хрупкий панцирь и медленно познает окружающий мир, чтобы хоть скальпелем продлить жизнь «счастливых обреченных», остановить безжалостные «жернова прогресса», но главное — остается с людьми без фальши, «просто хорошими».
На протяжении всей повести у читателя остается ощущение какой-то рутины, словно самого тебя, а не мотоцикл Тузика затягивает в клоаку, а конец удивительно светлый, несмотря на обреченность этих людей, как, наверное, всегда светло выступление человека против самодурства силы и власти, пробуждение в нем сострадания, осознание человека человеком в себе самом и других.