О повести «Капитан Дикштейн» М. Н. Кураева
В «фантастическом повествовании» М. Кураева «Капитан Дикштейн» события Кронштадтского мятежа «, уже носило негативный оттенок) показаны изнутри, с точки зрения его участников. Оказалось, что события в Кронштадте были не «вылазкой кулацко-эсеровских элементов», а трагедией, в которой против мятежных матросов шли по льду Кронштадтского залива такие же «братишки», вынужденные убивать, расстреливать. М. Кураев отметает сложившийся стереотип: «кто не красный, тот белый».
Для него есть люди, есть человек, «отведенное
Эпиграф из «Мертвых душ» «Зато какая глушь и какой закоулок!» отсылает к Гоголю. Гоголевские мотивы откликаются в изображении «маленького человека», «песчинки истории». Этот человек живет в Гатчине, которая в 1960-х годах действительно «закоулок», «обочина истории».
М. Кураев сопрягает в пространстве повести мелкие подробности быта и грандиозные исторические события, и при этом одно не заслоняется другим, а существует рядом. Жизнь «маленького»
Писатель из современности героя обращается к чрезвычайному событию в его жизни, перевернувшему всю судьбу. Оказывается, что капитан Игорь Иванович Дикштейн — вовсе не Дикштейн. М. Кураев создает не детектив, а живописует фантастику реальности. «Где же еще прикажете искать фантастических героев и фантастические события, как не в черных дырах истории, поглотивших, надо полагать, не одного любопытствующего, нерасчетливо заглянувшего за край!»
Постепенно раскрывается история героя, переплетенная с историей государства.
На линкоре «Севастополь» служил студент, сторонящийся всякой политики, Игорь Дикштейн. Рядом с ним кочегарил матрос, и имени-то в повести не имеющий, просто Чубатый, вся заслуга которого перед мятежом состояла в том, что он дерзко освистал в четыре пальца большевистского оратора. Но во время волнений он за бравый вид был одарен в числе активных участников серебряным рублем.
Когда мятеж был подавлен, всех владельцев этих рублей решено было пустить в расход.
М. Кураев воссоздает абсурд реальности, когда, накладываясь одна на другую, случайности фантастически изменяют жизнь и судьбу человека. Заснувший Чубатый не слышал, как выкликали его фамилию, чтобы вести на расстрел. Конвоиру было все равно, кого расстрелять, совпадало бы количество. И он тащит первого попавшегося, благо и сапоги у того на ногах очень уж приглянулись конвоиру — можно будет попользоваться.
Этим первым оказывается недоучившийся студент Дикштейн. Так жизнь совершает поистине фантастический выверт — Чубатому ничего не остается, как назваться Дикштейном, в то время как реальный Дикштейн погибает под именем Чубатого.
Происходят фантасмагорические трансформации. Реального Дикштейна нет, он расстрелян, но существует его имя. Нет настоящего имени у Чубатого.
Потеряв имя, он потерял возможность жить своей, прежней, настоящей жизнью. Он теперь вынужден жить так, как, по его мнению, мог бы жить реальный Игорь Иванович. «Герой повести жил какой-то третьей жизнью: не своей и не чужой , а какого-то нового человека, почти незаметного, как бы утончившегося в желании занять наименьшее место, но все равно живого и по — своему даже прекрасного!»
М. Кураев показал связь Истории с Человеком, даже самым «распоследним подданным империи», попробовал повернуть политическое событие в русло человеческой трагедии.
Исторический факт писатель интерпретирует с общечеловеческой точки зрения. Он показывает реальные причины восстания, анализирует расстановку сил и положение на Балтийском флоте, приводя реальные статистические данные. Впервые кронштадтские события были изображены не как заговор, мятеж, а как трагедия, как акт отчаяния.