Сочинения по повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка»
Безусловно, А. С. Пушкина очень волновала тема восстаний в России — как крестьянских бунтов, так и таких, как события декабря 1825 года, в которых принимали участие его близкие друзья. Раздумья над этим обратили мысль автора к драматическим событиям истории, и он пишет очерк «История Пугачева «. Но как художник, А. С. Пушкин не смог полностью выразить себя в историческом труде, и у него возник замысел художественного произведения о пугачевском восстании.
Герои «Капитанской дочки», обычные люди со своими обычными человеческими судьбами,
Предводитель крестьянского бунта, кровавый, не знающий жалости злодей, предстает перед нами благодаря Гриневу живым человеком, со всеми своими достоинствами и недостатками.
Герой «Капитанской дочки» юный Петруша Гринев еще не умеет оценивать события, непосредственным участником которых становится. Он просто живет, чувствует
Эта же честность — залог особого доверия читателя ко всему, о чем рассказывает Гринев.
Конечно же, нельзя сопоставлять Гринева с Пушкиным ни по уму , ни по душевным качествам , но в отношении чести и долга их мнения совпадают. Дворянин, не считающий для себя возможным изменить присяге и перейти на сторону восставших, — это мог быть и Пушкин.
В заметке от издателя А. С, Пушкин пишет, что единственное дополнение его к рукописи Гринева — это эпиграфы. Таким образом, только в эпиграфах автор напрямую выражает свою позицию. Первый и главный из них — «Береги честь смолоду». Проблема чести — одна из главных в «Капитанской дочке».
Положительные герои — те, кто «берег честь смолоду». Это Гринев, Маша, семья Мироновых. К ним же в некоторой степени можно отнести и Пугачева.
По крайней мере, в отношении Гринева он поступил честно.
Повествователь в «Капитанской дочке» — это тот же Гринев, но уже в старости. Он смотрит на себя со стороны, посмеивается над ошибками молодости, над своей неопытностью, но он и гордится тем, что не потерял своего дворянского достоинства. Основные жизненные принципы его сформировались уже тогда и остались неизменными.
В отличие от молодого Петруши, все мысли которого были заняты любимой девушкой, Гринев-повествователь дает оценку и историческим событиям. Это именно он говорит: «Не приведи Бог видеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка — полушка, да и своя шейка — копейка..,»
Получается так, что в самом центре решающих событий истории находится средний, гораздо более заурядный человек, чем сам Пушкин, тем не менее им же выбранный. Это вызывает у читателя доверие. Искренний и открытый Гринев рисует объективную картину происходящего, не дает поводов для подозрений в каком-либо «умничанье» . Язык Гринева-повествователя прост и доступен, без затей.
Пушкин-поэт мог использовать описание бурана как аллегорию крестьянского восстания: «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!» Гринев же просто описывает метель, благодаря которой он познакомился с Пугачевым.
Повесть » Капитанская дочка » повествует не просто о народном восстании, а об общечеловеческих проблемах. Нигде в повести мы не встретим описания угнетенного народа. Наоборот, например, Савельич бескорыстно любит своих хозяев и предан им.
И все же «Капитанская дочка» — глубоко народное произведение, даже общенародное, примиряющее все сословия. Почти все эпиграфы к главам взяты из народных песен и пословиц. Они становятся выражением чувств героя-дворянина.
Пушкин говорит нам, что жизнь сложнее любых схем, что для объединения людей недостаточно их принадлежности к одному сословию.
Гриневу намного более симпатичен Пугачев, чем Швабрин — такой же, как он, офицер. Каждый герой повести — не просто представитель своего сословия, но самостоятельная личность: и Савельич, и Пугачев, и императрица. Пугачев — представитель народа, но он не смешивается с толпами людей, идущих за ним, он вождь и понимает, что одинок и что рано или поздно его предадут.
Обсуждая калмыцкую сказку об орле и вороне, Пугачев и Гринев высказывают свою жизненную позицию. Пугачев не может жить иначе, для него бунт — смысл жизни, для Гринева же — «жить убийствами и разбоем значит клевать мертвечину». Герои не сходятся в определении основы жизни и тем не менее остаются доброжелательны друг к другу.
В «Капитанской дочке», в повести о народном бунте, относительно мало описаний кровопролития, всем и так хорошо известна жестокость крестьянской войны. Но там, где такие сцены есть, в них изображены страдания обеих сторон: это и башкирец с изуродованным лицом, и смерть четы Мироновых.
Снова А. С. Пушкин разрушает любые схемы и главным измерением сюжета делает такое человеческое качество, как сострадательность, обычная доброта. Вспомним, как впервые в повести появляются Пугачев и императрица — словно два полюса. Герои встречаются с ними как с обыкновенными людьми, и лишь затем выясняется, что оба они наделены властью и оба проявляют милосердие лишь к тем, кому лично симпатизируют.
Избирательно. В этой повести отразилась мечта поэта о возможности устройства такого мира, где все зиждется на добрых и мудрых человеческих отношениях; герой и повествователь помогают внушить именно эту мысль читателю.
А. С. Пушкин в повести «Капитанская дочка» использует свой излюбленный прием; сам он выступает в роли издателя, а автором как бы является Гринев. Также от лица вымышленного автора написаны, например, «Повести Белкина» и «История села Горюхина». А. С. Пушкин создает вполне определенный образ повествователя — поместного дворянина. Детство его проходит в деревне, растет он недорослем, затем отец отправляет его на военную службу, и через какое-то время он возвращается в родовое поместье и решает заняться сочинительством.
Примерно так же выглядит история рассказчика «Капитанской дочки»; линия «автор — повествователь — герой» здесь прослеживается довольно четко.
Пушкин как будто строит лесенку во времени: сам он смотрит из XIX века на повествователя, который в свою очередь пишет о себе в молодости. Таким образом, до читателя доходит многомерная историческая картина, сложная, как сама жизнь.