Герой романа Б. Пастернака «Доктор Живаго»
О прототипе Живаго сам Пастернак в 1947 г. сообщал следующее: «Я пишу сейчас большой роман в прозе о человеке, который составляет некоторую равнодействующую между Блоком и мной . Он умрет в 1929. От него останется книга стихов, составляющая одну из глав второй части. Время, обнимаемое романом, — 1903-1945 гг.
По духу это нечто среднее между Карамазовыми и Вильгельмом Мейстером». О. Ивинская свидетельствует, что само имя «Живаго» возникло у Пастернака, когда он случайно на улице «наткнулся на круглую чугунную плитку с «автографом»
По воспоминаниям Марины Цветаевой, Пастернак еще в 1918г. мечтал о «большом романе: с любовью, с героиней». В рукописях ранних набросков прозы начала 10-х гг. во фрагменте, носящем название «Смерть Реликвими-ни», встречается вариант имени — поэт Пурвит . В 30-х годах Пастернак создает фрагменты романа под названием «Записки Патрикия Жи-вульта» . Все эти имена — Пурвит, Живульт, Живаго — составляют эмблематическую
Духовным прототипом Живаго является сам Пастернак, роман же — это «автобиография не внешних обстоятельств, но духа». Нельзя не учесть и тот факт, что начало работы над романом совпало у Пастернака с завершением перевода «Гамлета» Шекспира. Сам процесс написания романа был практически синхронен процессу перевода «Фауста» Гете.
Образ Ж. — это образ человека, живущего в эпоху, когда «распалась связь времен», он близок Гамлету, понятому Пастернаком как жертва , волею судьбы избранная «в судьи своего времени и в слуги более отдаленного». Но в отличие от Гамлета у него нет желания «умереть, уснуть» — он осознает себя человеком, которому необходимо нести на себе всю тяжесть и радость жизни — не «шагать в ногу», а лечить больных духом и телом.
Многие исследователи романа ставят вопрос: был ли Живаго «слабым» или «сильным» героем, личностью? С точки зрения «физической активности», давления на мир, Ж., безусловно, «слабый» герой . Однако сам Пастернак, по-видимому, исходит из философского и религиозного понимания силы — как силы прежде всего нравственного противостояния злу, силы, требующей осознания и принятия решения. В этом отношении Ж. «сильный» герой. Он выживает в двух войнах, не допустив при этом ничего безнравственного, после трех попыток все же уходит из отряда красных партизан, пишет книги, которых ему никто не заказывал .
Пастернак, считавший, что «ничем, кроме движущегося языка образов… не выразить себя силе, длительной лишь в момент явленья», при создании образа Ж. обращается именно к слову, магическая и необъяснимая сила которого, как он полагал, помогла Гете создать образ своего Фауста. Пастернак, как и Гете, хочет, чтобы его герой «…чутьем, по собственной охоте» вырвался бы «из тупика». Соблазном здесь выступает не Мефистофель, а опасность спутать «свою, личную» революцию с революцией «другой, всеобщей».
Этому соблазну поддается герой-антипод Живаго — Антипов-Стрель-ников-Расстрельников, погружающийся в хаос ненависти и мести, приводящий к самоубийству.
Образ Живаго выражает пастернаковскую концепцию «витализма», «жизненности» . Ж. воспринимает жизнь через жизнь каждого человека, каждой вещи, каждого места — и всей вселенной: «И не то, чтоб говорили одни только люди. Сошлись и собеседуют звезды и деревья, философствуют ночные цветы и митингуют каменные здания». В этом смысле Живаго не только эпический, но и лирический герой. В романе Ж. еще и поэт, «человек с очень сильным творческим началом, как у врача А. П. Чехова». Но Ж. считает, что «искусство не годится в призвание, как не может быть профессией прирожденная веселость или склонность к меланхолии».
По-особому раскрывает автор характер своего героя в его взаимоотношениях с женщинами. Главным фактором здесь выступает не любовь, а непреодолимое никакими внешними обстоятельствами стремление Ж. к жизнеустройству, к созданию атмосферы дома, семьи , к появлению детей . Сама смерть Ж. наступает именно после того, как он уходит от Марины по наущению своего «таинственного» двоюродного брата Евграфа Живаго .
Живаго становится обобщенным образом русской интеллигенции в революции и после нее, он олицетворяет ее продолжение и гибель. В нем нашли отражение и религиозно-философские искания в духе Л. Н. Толстого, и раздвоенность мечущейся души, по Ф. М. Достоевскому, наконец, он являет собой тип «чеховского врача» . Ж. стал своеобразным итоговым образом, замыкающим цепочку героев русской классики: Евгений Онегин, Печорин, Мышкин, Братья Карамазовы, Андрей Болконский, Пьер Безухое, Левин, Обломов, герои Чехова и Бунина.