Герой новеллы Вашингтона Ирвинга «Рип Ван Винкль»
Основным литературным источником новеллы явилась одна из легенд книги «Народные сказания» Отмара , широко известной в начале XIX века в Европе. Герой этой легенды, тюрингский пастух Питер Клаус встречается на таинственной горе Куфхойзер с императором Священной Римской империи Фридрихом Барбароссой и его свитой, не подозревая, кто они. Выпив предложенного ими напитка, пастух погружается в глубокий сон. Когда же он просыпается и возвращается домой, то обнаруживает, что проспал двадцать лет, и узнает, кого же он повстречал тогда в горах. В.
Перед Р. в Каатскильских горах предстает «компания престранных господ», играющих в кегли. Их облик напоминает ему фигуры на старинной фламандской картине, которая висит в гостиной деревенского пастора. Картина была привезена из Голландии еще первыми переселенцами.
И сам Рип Ван Винкль» потомок голландских поселенцев той достославной поры правления голландских губернаторов, которой Ирвинг посвятил свою «Историю Нью-Йорка от сотворения мира до конца 347 голландской династии» . Эта юмористическая хроника старого Нью-Йорка, когда он был еще Новым
Итак, простодушный и беспечный Рип Ван Винкль» занимаясь однажды своей любимой охотой на белок, забрел в отдаленную часть Каатскильских гор — в уединенную местность, согласно преданию, служившую пристанищем неких таинственных существ. Большой любитель выпить, Р. решается отведать напитка, который пьют таинственные незнакомцы. Это оказался наилучший голландский джин — напиток, высоко им почитаемый.
Р. погружается в глубокий сон. Пока он спал, свершились великие события: была война и революция, страна, свергнув британское иго, превратилась в Соединенные Штаты Америки. Ни много ни мало двадцать лет проспал Рип Ван Винкль». Когда же он возвращается в свою деревушку, то глазам своим не верит, настолько велики перемены.
Незнакомые люди с изумлением взирают на Р., на его длинную седую бороду, ветхий, изъеденный ржавчиной самопал за спиной, диковинное старинное платье. «Тори! шпион! изменник!» — обрушиваются на него яростные крики, когда Р. провозглашает себя уроженцем этой деревни. Недоразумение вскоре благополучно разрешается.
И новообретенный свободный гражданин Соединенных Штатов, Р. стал почитаться «как деревенский патриарх и живая летопись всего, что случилось в давние годы».
Фантастическое соотносится у Ирвинга с реальным. В новелле есть эта двойственность: рассказ Р. о его зачарованном сне можно интерпретировать как сознательную выдумку, оправдывающую его долгое отсутствие. Быть может, Рип Ван Винкль» который безропотно сносил долю «порабощенного мужа», попросту сбежал от бесконечных жениных свар. Ведь оставаясь до поры до времени неузнанным, он прежде всего допытывается, жива ли его супруга.
И называет он себя, только убедившись, что ее больше нет.
В заимствованную из кладовой европейского романтизма тематику — как, например, мотив колдовского напитка,- Ирвинг привносит неизменно реалистическое чутье и здравый смысл американца. Положив в основу новеллы иноземное предание, Ирвинг сделал его истинно американским. Он наполнил его атмосферой американской глухомани, захолустья, которую так хорошо знал и умел передать. Глубоко осознавая значение фольклора для формирования отечественной литературы, Ирвинг и сам способствовал его созданию своим «Рилом Ван Винклем».
Действительно, со временем Р. стал восприниматься как фольклорный герой.
Имя Рипа Ван Винкля стало нарицательным обозначением «человека, оторвавшегося от действительности, потерявшего связь с собственным временем»; кроме того, оно обладает многозначным смыслом и применительно к содержанию рассказа: так, Rip может рассматриваться как аббревиатура RIP латинского requiescat in pace — «Да упокоится он в мире».
Рип Ван Винкль» явился первым подлинным воплощением американского национального характера — простого американца, презирающего философию делячества, находящегося в единении с природой и исполненного пренебрежительного равнодушия к власть предержащим. Роль Рипа Ван Винкля была одной из самых прославленных в репертуаре виднейшего актера Америки XIX века Джозефа Джефферсона. В России первый перевод этой новеллы был сделан будущим декабристом Н. А. Бестужевым.
Он появился в том же номере журнала «Сын отечества» , что и статья К. Ф. Рылеева о романтизме и классицизме. Это были последние выступления в печати декабристов, вычеркнутых на несколько десятилетии из общественной жизни России.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)