«Странные вещи»
К характеристике гоголевского стиля
1
В гоголевское время довольно популярным в литературном и повседневно-бытовом обиходе сделалось выражение «странная вещь», восходящее к стихотворению Федора Глинки .
Странная вещь! Непонятная вещь! Отчего человек так мятежен? Отчего он грустит, И душою болит, Отчего так уныл, безнадежен? Странная вещь!
Непонятная вещь!
Выражением этим обозначали какое-либо необычное явление, не поддающееся объяснению, не доступное пониманию, — стихотворение Глинки так и называлось: «Непонятная
Подобных «явлений», как известно, немало в гоголевском художественном мире; но, помимо этого, в нем встречаются странные Вещи Сами по себе, то есть вещи как вполне конкретные, осязаемые предметы. И ведут себя эти предметы в высшей степени своенравно. И необычность явления начинается в таком случае с необычности поведения предметов.
Вот сцена из «Записок сумасшедшего», где, как все помнят, петербургский чиновник, титулярный советник Аксентий Поприщин помешался на том, что он испанский король. В комнату больницы для умалишенных, куда поместили Поприщина, входит служитель — тот принимает
«…Я, услышавши еще издали шаги его, спрятался под стул, — отмечает Поприщин в своих «записках». — Он, увидевши, что нет меня, начал звать. Сначала закричал: Поприщин! — я ни слова. Потом: Аксентий Иванов! титулярный советник! дворянин! — Я все молчу. — Фердинанд VIII, король испанский! — Я хотел было высунуть голову, но после подумал: нет, брат, не надуешь!
Знаем мы тебя: опять будешь лить холодную воду мне на голову. Однако же он увидел меня и выгнал палкою из-под стула. Чрезвычайно больно бьется проклятая палка » .
Конечно, Поприщин, при всем его искаженном, как сегодня говорят, неадекватном восприятии происходящего, сознает, что не кто другой, как служитель обрекает его на мучительные процедуры и подвергает побоям. Однако выделенная курсивом фраза сформулирована таким образом, будто это сама палка с непонятной жестокостью обрушивается на бедного Поприщина. Иначе говоря, сам неодушевленный предмет ведет себя как живое существо.
Заметим, кстати, что к приведенному эпизоду из «Записок сумасшедшего» можно добавить еще два похожих — из других гоголевских произведений.
Первый эпизод — из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», из предисловия к первой части. Фома Григорьевич, один из рассказчиков в этой книге, поведал другому рассказчику, «гороховому паничу», имевшему обыкновение говорить очень вычурно и хитро, такую притчу: «…Один школьник, учившийся у какого-то дьяка грамоте, приехал к отцу и стал таким латыньщиком, что позабыл даже наш язык православный. Все слова сворачивает на Ус. Лопата у него лопатус; баба — бабус.
Вот, случилось раз, пошли они вместе с отцом в поле. Латыньщик увидел грабли и спрашивает отца: «Как это, батьку, по-вашему называется?» Да и наступил, разинувши рот, ногою на зубцы. Тот не успел собраться с ответом, как ручка, размахнувшись, поднялась и — хвать его по лбу. «Проклятые грабли! — закричал школьник, ухватясь рукою за лоб и подскочивши на аршин, — Как же они, черт бы спихнул с мосту отца их, больно бьются» . Так вот как! Припомнил и имя, голубчик!»
Другой эпизод — из незаконченной исторической повести «Гетьман», повествующей о борьбе украинских казаков с поляками. Казачий полковник Остраница, чтобы спасти от казни шляхтича, рассказывает разгневанной толпе такую «присказку». «Один школяр учился у одного дьяка. Тому школяру не далось слово Божье.
Верно, он был придурковат, а может быть, и лень тому мешала. Дьяк его поколотил дубинкою раз, а после и в другой, а там и в третий. «Крепко бьется проклятая дубина», — сказал школяр, принес секиру и изрубил ее в куски. «Постой же ты!» — сказал дьяк, да и вырубил дубину толщиною в оглоблю и так погладил ему бока, что и теперь еще болят. Кто ж тут виноват: дубина разве? «Нет, нет, — кричала толпа, — тут виноват, виноват король!..»»
Наверное, и школяр, и гороховый панич еще лучше, чем Поприщин, понимают, что дело не в граблях, или дубине, или палке. Но ведут все они себя так, будто сами эти орудия их и наказали. И вымещают зло бранью или даже действием именно на этих злополучных предметах.
Так ребенок дает тумака скамейке, о которую он споткнулся…
Тут нам следует обратиться к самим фразам, с помощью которых гоголевские персонажи выражают свои чувства. Эти фразы в общем однотипны: Бьется Палка, Бьются Грабли, Бьется Дубина. Использованные здесь глаголы называют возвратными; они образованы с помощью возвратной частицы — ся, Указывающей на то, что действие, производимое неким лицом, животным или предметом , возвращается к самому источнику действия .
Однако возвратные глаголы могут иметь разные значения. Например, когда мы говорим: человек Купается, То подразумеваем то, что действие, производимое субъектом, распространяется на него самого, возвращается к нему . Такие обороты называют собственновозвратными.
Но вот другие фразы: соседи Поссорились, Друзья Обнялись И так далее. Действие совершается здесь двумя или несколькими субъектами, которые одновременно являются и объектами этого действия . Такие обороты называют взаимновозвратными.
Если же вдуматься в значение таких глаголов, как Сердиться, радоваться, останавливаться И так далее, то приходишь к выводу, что они обозначают действие, совершающееся в самом человеке , характеризуя изменение его настроения или физического состояния. Такое значение называют общевозвратным.
Бывают еще безобъектовозвратные обороты, когда действие направлено не на какой-то определенный объект и тем более не на самого себя, то есть на того, кто производит это действие , но является его более или менее постоянным свойством. Таковы выражения: собака Кусается, Крапива Жжется И так далее
(1 votes, average: 5,00 out of 5)