Изображение человеческих страстей в «Маленьких трагедиях» А. С. Пушкина
«Маленькие трагедии» — действительно маленькие, короткие истории, но столь захватывающие, что прочитываешь их «одним вздохом». Сюжеты о Дон Жуане или о Моцарте и Сальери были известны и до Пушкина, не только он использовал их в своем творчестве, но именно Пушкин сумел преподнести эти легенды так ярко и выразительно, что они стали для большинства настоящей и непреложной истиной. Очень сильна эмоциональная сторона трагедий. Характеры героев, их поведение представлены чрезвычайно ясно.
Читатель вместе с ними переживает их внутреннюю
Смерть великого Моцарта была предметом разных произведений, есть различные ее интерпретации. Пушкин в своей версии взял за основу одну из человеческих страстей — зависть. Трагедия «Моцарт и Сальери» выглядит как картина, в которой второй план контрастнее первого.
Именно его мучительные переживания, страшная зависть не бездарного, но посредственного композитора — главная завязка сюжета. А на первом плане мы видим беззаботного гения, который с одинаковой легкостью резвится по балам, веселится с прекрасными девушками и пишет музыку. Музыку, которая безумно восхищает и подавляет Сальери. С одной стороны, он понимает, что перед ним гений, но с другой — он не может осознать такой несправедливости судьбы: Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет и — выше.
Сальери, который трудился всю свою жизнь, добился лишь незначительной части того, чем владеет этот юноша от природы. Как-то Моцарт, чтобы позабавить Сальери, притаскивает с собой с улицы бродягу — скрипача. Тот, страшно коверкая, исполняет произведение Моцарта. Вместо смеха Сальери приходит в негодование: Мне не смешно, когда маляр негодный Мне пачкает Мадонну Рафаэля…
Его еще больше задевает отношение Моцарта к своей музыке. Моцарт исполняет ему несколько «новых своих мыслей», и Сальери в который раз удивлен и возмущен беспечностью гения: Ты с этим шел ко мне И мог остановиться у трактира И слушать скрипача слепого! — Боже! Ты, Моцарт, недостоин сам себя.
Никогда раньше Сальери не был завистлив, но Моцарт уничтожает его своим совершенством. Он перечеркивает все созданное Сальери за всю его жизнь. И Сальери признается самому себе: . А ныне — сам скажу — я ныне Завистник. Я завидую; глубоко, Мучительно завидую. — О небо! Где ж правота, когда священный дар, Когда бессмертный гений — не в награду Любви горящей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан — А озаряет голову безумца, Гуляки праздного?
О Моцарт, Моцарт! Муки Сальери, его нестерпимая душевная боль, его страсть — зависть к Моцарту выпирает со второго плана, пульсирует, настораживает. И однажды все-таки прорывается на поверхность. Сальери решает отравить своего кумира и мучителя, считая это своим долгом: Нет!
Не могу противиться я доле, Судьбе моей: я избран, чтоб его Остановить — не то мы все погибли, Мы все, жрецы, служители музыки, Не я один с моей глухою славой… Невольно вспоминается здесь библейский сюжет, когда Иуда принимает на себя миссию предать Христа. Моцарт предчувствует свою смерть, по странному совпадению он пишет заказ — реквием. В трактире он заговаривает об этом с Сальери, рассказывает о странном заказчике и признается: Мне день и ночь покоя не дает Мой черный человек.
За мною всюду Как тень он гонится. Вот и теперь Мне кажется, он с нами сам-третей Сидит. Вообще если поинтересоваться источниками, то таинственный заказчик реквиема был скорее пронырливым, чем роковым. Потому что причиной его таинственности было желание купленный реквием выдать за свое произведение. Но у Пушкина эта фигура предстает черным человеком, вестником смерти.
И нельзя сказать, что он не прав. Как известно, у всего есть две стороны. Любой мистике можно найти объяснение. Но зачастую именно необъясненное и является истинным.
Страшный человек действительно сидит с ними третьим — это замысел Сальери, который не медлит подать Моцарту бокал с ядом. Его не смущает вопрос Моцарта: «Ах, правда ли, Сальери, что Бомарше кого-то отравил?» И одна из самых значительных фраз трагедии: Он же гений, Как ты да я. А гений и злодейство — Две вещи несовместные. Не правда ль?
И вот уже отравленный Моцарт играет свой великий реквием, теперь уже несомненно посвященный ему самому. Он уходит. Сальери один. Он выполнил свой долг, но что же теперь?
Что изменилось? Сальери остается посредственным композитором, а музыка Моцарта продолжает звучать, восхищая миллионы людей. А к Сальери приходит страшное осознание: Ты заснешь Надолго, Моцарт! Но ужель он прав И я не гений? Гений и злодейство Две вещи несовместные.
Неправда: А Бонаротти? или это сказка Тупой бессмысленной толпы — и не был Убийцею создатель Ватикана?
(1 votes, average: 5,00 out of 5)