(1 вариант) Не раз Александр Сергеевич Пушкин обращается в своем творчестве к исторической тематике. Поэта интересует прошлое России, его связь с настоящим. Обращается он и к летописным источникам и пишет произведение «Песнь о вещем Олеге». Сказание А. С. Пушкина — поэтическое переложение сохранившейся в летописях легенды о смерти киевского князя Олега от собственного коня, предсказанная жрецом славянского бога Перуна. В летописи рассказывается о победе Олега над столицей империи Константинополем, которую русские назвали Царьградом,
о княжении в Киеве тридцать три года, о предреченной волхвом смерти князя. Обращаясь к историческим источникам. А. С. Пушкин дает собственную оценку героям и событиям того времени. Так, в слова «вдохновенного кудесника», который беседует с князем, поэт вложил личное отношение к истинному искусству: Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен; Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен. Пушкин обогащает летописный язык легенды разными поэтическими приемами, художественно-выразитель ными средствами. В «Песне о вещем Олеге» появляется множество синонимов, не только называющих
волхва, но и характеризующих его: «вдохновенный кудесник», «заветов грядущего вестник», мудрый старец, «любимец богов». В пушкинском сказании используется множество сравнений, которые делают текст эмоционально-выразительным: Из мертвой главы гробовая змия Шипя между тем выползала; Как черная лента, вкруг ног обвилась, И вскрикнул внезапно ужаленный князь. В отличие от летописи появляется собственно авторское отношение к изображаемому: Ковши круговые, запенясь, шипят На тризне плачевой Олега. Сохраняя стиль летописи, А. С. Пушкин использует старославянизмы, устаревшие формы слов, архаичные синтаксические конструкции: Пирует с дружиною вещий Олег При звоне веселом стакана. И кудри их белы, как утренний снег. Получается своего рода летописная стилизация. Поэт относит свое произведение к жанру песни. Таким образом, Пушкин также выражает свое отношение к изображаемому: он воспевает князя Олега, его поход на Царьград, судьбоносную кончину. А. С. Пушкин, взяв за основу летописный источник, создает самобытное поэтическое произведение «Песнь о вещем Олеге». (2 вариант) В основе «Песни» отрывок из русской летописи, включенный Н. М. Карамзиным в «Историю государства Российского», в котором сообщается, что волхвы предсказали Олегу смерть от любимого коня. Князь, поверив вещим людям, не стал ездить на нем. Через четыре года после предсказания, узнав, что конь умер, Олег посмеялся над волхвами и захотел увидеть кости. Он «стал ногою на череп и сказал: его ли мне бояться?» Змея, затаившаяся в черепе, ужалила героя. Этому отрывку в тексте Карамзина предшествует история славного правления Олега, его многочисленных воинских побед. Многих людей на протяжении своей жизни «обрек он мечам и пожарам», воевал не только с хозарами, ходил и в Константинополь, недаром его «щит на вратах Цареграда». В словах «и волны и суша покорны тебе» слышится отголосок легенды об осаде Константинополя, когда пошли ладьи по суше, как по воде. Но в задачу поэта не входило детальное описание ратных подвигов Олега. Он только упоминает о них, рассуждая о превратностях судьбы Олега-воина и Олега-человека. После осады Цареграда Олега прозвали вещим, то есть мудрым, волхвом. В центре «Песни» А. С. Пушкина встреча двух мудрых людей. Они встретились на границе поля и леса. Обращаешь внимание, когда читаешь произведение, что Олег всегда на открытом пространстве («по полю едет», «над славной главою кургана», «на холме, у брега Днепра), символизирующем ратное поле, поле действия. Кудесник же выходит «из темного леса», места мольбы и гаданий. Оба главных героя произведения — язычники, один предсказывает, другой верит предсказаниям. «Кудесник, ты лживый, безумный старик! Презреть бы твое предсказанье!». Давно умер не только конь, но и сам кудесник, но пророчество все же сбылось: не ушел князь от предсказанной судьбы. Легендарные имена окружены легендами. Нельзя допустить, чтобы жизнь столь прославленного героя оборвалась обычно, и фантазия людей приукрашивает ее. Фантазия поэта, родившегося через много веков после описываемых им событий, проводит параллели между волхвами и поэтами, между князьями и царями, предостерегая, заставляя прислушаться к словам вещим. И не тягаться летописи в силе воздействия на сознание с балладой, где каждое слово — образ, западающий в душу. А задача, как у летописи, так и у песни одна: задумайтесь, потомки!
Вы только люди, вы не бессмертны.
