«Желтая стрела»

В сборнике Виктора Пелевина «Желтая стрела», вышедшем в свет в 1998 году, представлены уже издававшиеся повести «Желтая Стрела», «Затворник и Шестипалый», «Принц Госплана» и короткие рассказы, которые еще раньше входили в первый сборник писателя «Синий фонарь», удостоенный литературной премии Малого Букера.
В каждом из этих одинаково захватывающих и понравившихся мне произведений автор по-разному экспериментирует с внешним обликом своих героев. В этом отношении особенно впечатлили меня «человековолк» в рассказе

«Проблема вервол-ка в средней полосе» и цыплята на бройлерном комбинате из повести «Затворник и Шестипалый». Эти образы воспринимаются не как полностью вымышленные, а как вполне реальные!
С моей точки зрения, книга «Желтая стрела» — попытка писателя «раздвинуть границы» реальной действительности. В каждом из произведений сборника автор тем или иным образом «расшатывает» наши традиционные представления о мире, основанные на здравом смысле и трезвом расчете. Очень часто эта идея оформляется как афоризм.
Так, в рассказе «Проблема верволка в средней полосе» высказывается идея о том, что «только оборотни — реальные люди». Для Андрея из «Желтой стрелы» как откровение, тайное знание появляется «очень старая и еле заметная» надпись, нацарапанная на стене самого дальнего вагона поезда: «Весь этот мир — попавшая в тебя желтая стрела».
Интересно, что в условность предметов и явлений окружающего мира верят и сами герои Пелевина.
Например, мальчик из «Онтологии детства», «принц Госплана» Саша, Затворник и Шестипалый из одноименной повести — все они не вполне ощущают или не понимают вовсе иллюзорность того мира, в котором живут: тюрьма, пространство компьютерной игры, комбинат имени Луначарского.
Даже Андрей, размышляющий над тем, куда же все-таки движется поезд Желтая стрела, ничуть не удивляется странным обычаям его пассажиров.
Примечательно, что такие странные традиции автор старается еще больше утрировать, довести до степени гротеска. Одним из наиболее показательных и запоминающихся примеров, по-моему, можно считать диалог Андрея и Антона, в котором приводится краткое изложение идей утризма. Это «очень красивая», как считает Андрей, религия, приверженцы которой «верят, что нас тянет вперед паровоз типа «У-3». а едем мы все в светлое утро. Те, кто верит в «У-3″, проедут над последним мостом, а остальные — нет».
В повести «Желтая стрела» создается не просто фантастический образ вечно идущего поезда, а целая система мировоззрения, включающая даже свои фольклор и искусство. Фоном к основному содержанию повести служит, например, информация о том, что пассажиры поезда посещают спектакль «Театра на верхней полке» под названием «Бронепоезд 116-511». А Андрей на восклицание соседа по купе по поводу воровства отвечает такой поговоркой: «Да бросьте вы, вы же не в подстаканнике родились».
Большинство пелевинских персонажей мало задумываются и о сущности окружающего их мира, наличии в нем причинно-следственных связей и логических закономерностей. В этом отношении мне показался особенно интересным по своей простоте и точности диалог ребят в спальне пионерского лагеря из рассказа «Синий фонарь»:
«- Знаете, как мертвецами становятся? — спросил Толстой.
— Знаем, — ответил Костыль, — берут и умирают».
Еще один оригинальный и интригующий прием, который кажется мне одним из самых удачных в рассказах В. Пелевина, — отсутствие обозначения изображаемого предмета. В процессе чтения таких произведений нам самим предстоит постепенно догадываться об истинном герое повествования.
По-моему, самый яркий пример использования такого приема — повесть «Затворник и Шестипалый». Так же строятся и рассказы «Ника» (история кошки, которую вначале принимаешь за подругу рассказчика) и «Зигмунд в кафе» (сценка с попугаем, подозрительно напоминающим знаменитого психоаналитика 3. Фрейда).
Особое место в сборнике занимают рассказы, которые можно определить как литературные мистификации. В них вымышленные герои описываются рассказчиком как абсолютно реальные, а придуманные факты и события — как в действительности происходившие. Здесь, на мой взгляд, В. Пелевин развивает традицию одной из своих ранних повестей «Омон Ра», в которой описывался на самом деле несостоявшийся, но как будто реально происходивший полет на Луну.
Так, в рассказе «Мардонги» абсолютно серьезно сообщается о книгах якобы существовавшего (причем в будущем времени) Николая Антонова и излагается его теория «живых мертвецов».
В рассказе «Иван Кублаханов» описываются вполне настоящие физические ощущения и эмоциональные переживая мифического персонажа, которые в результате оказываются неизвестно кому снящимся сном.
Рассказ «Оружие возмездия» — попытка фантастического переосмысления событий Второй мировой войны. В нем явно вымышленные факты приобретают статус действительно происходивших за счет обилия реальных деталей (от причесок того времени до устройства оружия) и упоминания настоящих исторических лиц (Геббельс, Гиммлер, Сталин, Трумэн).
Другой заинтересовавший меня вариант литературной мистификации — попытка автора домыслить уже действительно имевшие место исторические события («Происхождение видов») или дополнить реально существующее литературное произведение («Девятый сон Веры Павловны»). Так, в первом рассказе описываются якобы реальные факты из жизни Чарльза Дарвина; во втором — своеобразно излагается соответствующий фрагмент романа Н. Г.
Как заинтересованного читателя меня, конечно, привлекают и сами построения пелевинских сюжетов. Блестяще сконструированные, причудливые, сложные, они похожи на головоломки, которые решаешь в процессе чтения каждого рассказа. При этом финал всегда неоднозначен: никогда не знаешь, правильно ли ты понял замысел писателя, сумел ли разгадать загадку его героев. Именно эта особенность и нравится мне больше всего в творчестве Пелевина.
В этом отношении запомнились, прежде всего, повесть «Принц Госплана» с ее эффектом полного погружения в компьютерную игру и рассказ «Онтология детства», в котором перед читателем ставится непростая задача соединить обрывочные детские впечатления как фрагменты мозаики.
Еще одна особенность сюжетов у Пелевина — их своеобразная кинематографичность, сходство с режиссерским сценарием. Это отражает фрагментарное, обрывочное сознание современного человека, воспитанного на эстетике видеоклипов и компьютерных сайтов.
Особенно интересным здесь мне показался рассказ «Хрустальный мир», в котором подробно описывается постепенное изменение восприятия героев — юнкеров Юрия и Николая — под воздействием кокаина и стремительной перемены декораций на улицах революционного Петрограда.
Итак, сборник В. Пелевина «Желтая стрела» произвел на меня неизгладимое впечатление, побудил к серьезным размышлениям, заставил более философски посмотреть на окружающий мир. Надеюсь, что мое знакомство с творчеством атого необычного и оригинального писателя будет продолжено при чтении его романов.