Поэт, мыслитель и историк, Мильтон

Мильтон стал величайшим эпическим поэтом XVII в. Однако своеобразие его эпоса заключалось в том, что в нем собственно эпическая тема — борьба Сатаны с богом — переплеталась с темой «частной жизни», с темой судьбы Адама и Евы. Переплетение этих тем в «Потерянном рае» настолько тесно, что в общей композиции эпопеи они не только не дисгармонируют, но, наоборот, дополняют друг друга, создают новую концепцию эпоса, в которой эпические события и зависящая от них «частная жизнь» уже неразделимы.
В этом сказалась специфика эпохи

Мильтона. Создание подлинного героического эпоса в духе народной героики раннего средневековья или в духе рыцарских романов было уже немыслимо, сколько бы усилий ни было на это потрачено сторонниками «искусственного эпоса», настойчиво работавшими над этой задачей именно в XVII в. А новая эпопея, рождаясь под пером участника буржуазной революции, властно включала в себя, кроме общего героического и мифологического плана, план частный, судьбу, человека, переживающего крах старых привычных условий существования, выходившего на новые жизненные дороги, на которых он будет предоставлен самому себе, своему «разуму», своей «свободной воле».
В литературе эти новые дороги вели от эпопеи к эпосу нового времени, к роману с его героем-личностью, человеком-индивидуальностью.
Адам в последних трех песнях поэмы — стоик, готовый мужественно взвалить на свои плечи бремя человеческой истории. Непреднамеренный приход поэта к этому стоическому идеалу вполне объясним. Поэма «Потерянный рай» писалась в те тяжкие для Мильтона и для других сторонников поверженной республики времена, когда надежда на активное сопротивление силам победившей Реставрации временно угасла. Тем более значительным для Мильтона и его друзей был идеал стоического сопротивления, мысль о дальнейшем духовном совершенствовании, ярко выраженная в Адаме, который — не восстав против божьего гнева и считая его справедливым — из пасторального подобия божьего, резвящегося на райском лугу вместе со львами и ягнятами, становится мыслящим и страждущим зачинателем рода человеческого, героем-стоиком.
Однако герой, покорно переносящий кару, обрушившуюся на него только за то, что он разрешил себе стать самим собой, изведал сладость познания — конечно, не герой того совершенного эпического произведения, о котором мечтал молодой Мильтон в годы, когда он только прислушивался к нарастающему грохоту исторических битв. Стихия буржуазной революции с ее разочарованиями, с ее крушением иллюзий, вызванными годами господства Кромвеля,. так и. не дала материала для создания подлинной героической эпопеи, для создания подлинно героического образа.
И поиски героя, работа над образом героя продолжались. Об этом свидетельствует образ Иисуса — «Спасителя», «Сына божия» — в «Возвращенном рае» (напечатанном в 1671 г.), задуманный и разрешенный как образ человека из народа, живущего в бедности, среди простых людей. И действительно, где же еще мог искать Мильтон героя в годы Реставрации, когда над республикой и ее славным прошлым охотно глумились не только эмигранты, вернувшиеся на родные пепелища, но и недавние «сторонники» Кромвеля, новая знать, нажившаяся на революции? Ненависть к восстановленной династии Стюартов, мечты о справедливом социальном строе все еще жили именно в толще английского народа, обманутого в своих надеждах, но вновь и вновь выдвигавшего бесстрашных проповедников и борцов, призывавших не смиряться с «сатанинскими» порядками восстановленного абсолютизма. Исследователи не раз подчеркивали нарочитую простоту Иисуса в «Возвращенном рае», противопоставленного Сатане, который выступает в поэме в одеянии аристократа, джентльмена.
Известно, что «Возвращенный рай» — беднее, дидактичнее, чем первая поэма Мильтона. Но при всех своих недостатках «Возвращенный рай» — земная поэма о земном, с точки зрения Мильтона, подлинно существовавшем человеке. В евангельской легенде Мильтона увлекла психологическая ситуация, лишенная мистических мотивов, свойственных другим эпизодам легенды о Христе. Речь идет не о «чудесах, творимых Христом», а о внутренней борьбе, которая происходила в нем и привела его к победе не только над Сатаной, но и над самим собой.