ИВАНОВ — герой драмы А. П.Чехова «Иванов» (1889, первонач. ред.- 1887-1888). Образ И. вызвал рекордное число толкований в русской театральной критике. В нем заключен некий чеховский «секрет», провоцирующий исследователей искать все новые объяснения личности и характера главного героя. В пьесе нет четко очерченной, «рельефной» фигуры И. Даны лишь версии его личности, ни одна из которых не является окончательной. Как в подлинно «романном» герое,»Шв. остается необъясненным «нерастворимый остаток человечности» (М. М.Бахтин). Традиционный
драматический конфликт героя и его окружения Чехов заменил принципиально новым, суть которого — в несовпадении героя с самим собой, в противоречии между его внутренним миром и совершаемыми поступками. Персонажи пьесы называют И. «психопатом» и «нюней», «Тартюфом» и «возвышенным мошенником», «жох мужчиной» и «пройдой». Его поступки толкуются предельно примитивно: «Женился на своей жидовке и так, бедный, рассчитывал, что отец и мать за нею золотые горы дадут, а вышло совсем напротив.»; «Сарру не удалось ограбить, замучил ее и в гроб уложил, теперь нашел другую.»; «к Зюзюшкиным
сундукам подбирается.». Но эти пошлые и грубые попытки объяснить поведение И. лишь характеризуют «культурные горизонты» их носителей, но отнюдь не его самого. Подобные суждения опровергаются возвышенным отношением обеих любящих его женщин — Сарры и Саши; нежной дружбой старого университетского товарища Лебедева; тем, что оскорбивший И. доктор Львов был немедленно вызван на дуэль управляющим имением Боркиным и графом Шабельским — настолько несправедливо было публично брошенное в лицо И. слово «подлец». Наконец, содержание монологов И., в которых раскрывается преследующее его чувство вины, окончательно опровергает слухи и сплетни, окружающие в пьесе личность героя. Экзистенциальная — немотивированная и необъяснимая — тоска преследует И.: общение с людьми воспринимается им как тяжкая обязанность; необходимость заниматься хозяйством — как бессмысленное и никчемное занятие; общественные обязанности «непременного члена по крестьянским делам присутствия» — как суета и абракадабра. «Прежний» И. жил воодушевленно и наполнение, зажигался множеством высоких идей. «Нынешний» — разуверился в них и, основываясь на собственном опыте, дает молодому доктору Львову скептический совет: «Голубчик, не воюйте вы в одиночку с тысячами, не сражай — тесь с мельницами, не бейтесь лбом о стены. Да хранит вас Бог от всевозможных рациональных хозяйств, необыкновенных школ, горячих речей.» И., утомленный, усталый, надорвавшийся от целой груды разных пустяков, не выдержал испытания повседневностью, будничной обыкновенностью жизни. Он пытается понять причины своего «превращения» и не находит внятного ответа: «Я умираю от стыда при мысли, что я, здоровый, сильный человек, обратился не то в Гамлета, не то в Манфреда, не то в лишние люди. Это возмущает мою гордость, стыд гнетет меня, и я страдаю.» На догадку Лебедева («Тебя, брат, среда заела») И. коротко отвечает: «Глупо, Паша, и старо». И. томится «неопределенным чувством вины» (А. П.Чехов) и доходит до отчаяния: «Просто хоть пулю в лоб!» По замечанию Чехова, «жизни нет до этого никакого дела. Она предъявляет к нему свои законные требования, и он — хочешь не хочешь — должен решать вопросы». Сарра требовательно ждет от И. возврата прежней любви; Саша требует «душевного подъема»; Боркин жаждет поговорить об управлении имением; Шабельскому нужно внимание; доктору Львову необходимо высказать свои «честные» обвинения; Лебедеву — поговорить о денежном займе. И. нечем ответить на эти ожидания. Его ведущая эмоция — «отвращение» к жизни: «Опять у меня такое чувство, как будто я мухомору объелся. Опять». Замкнутость И. в жизненном, идейном тупике — безвыходна, ни один из предлагаемых ему вариантов спасения из «ловушки» не годится. Он не может последовать совету Сарры попробовать «как прежде петь, смеяться, сердиться» — чувства умерли. Он тем более не может принять шутливое предложение Саши «бежимте в Америку», поскольку ему и «до этого порога лень дойти». Не в силах он увлечься заново проектами «рационального хозяйства». Но и «успокоить свой ум» и «глядеть на вещи просто», как предлагает желающий ему добра Лебедев, для И. тоже невозможно. Он утратил «чувство жизни» и сам оказывается «негоден» для жизни (А. П.Скафтымов). Его внутренняя драма находит свое завершение в финальном самоубийстве. «Такие люди, как Иванов, не решают вопросов, а падают под их тяжестью»,- писал Чехов. «Духовная болезнь» русской интеллигенции эпохи «безвременья» нашла свое художественное выражение в образе И. Среди исполнителей роли И.- В. Н.Давыдов (1887), В. И.Качалов (1904), Александр Моисеи (1919), Б. А.Бабочкин (1960), Е. П.Леонов (1975), И. М.Смоктуновский (1976).
