Он появляется на первых же страницах «Войны и мира» в салоне Анны Павловны Шерер. Молодой человек, нелепый и непривлекательный: «толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками». Огромный и неуклюжий, он никак не вяжется с изящной обстановкой салона, смущает и шокирует окружающих. Но не только — он и внушает страх. Анну Павловну страшит взгляд юноши, «умный, робкий, наблюдательный, естественный». Таков Пьер. Пока еще даже не Пьер Безухов, не граф Петр Кириллович, а всего лишь «мсье Пьер» — бастард,
незаконнорожденный сын русского вельможи; и в салоне фрейлины Шерер его принимают лишь «на всякий случай»: а вдруг да граф Кирилл официально признает сынка. Толстой любит сразу привлекать внимание читателя к любимым своим героям, сопровождать их первое появление на страницах запоминающимися эффектами: подчеркнутой отстраненностью от окружающих резко выделяется князь Андрей; шумно вбежит в гостиную маленькая Наташа. Пьер появляется в зале, нарушив чинную атмосферу: будет невпопад отвечать на вопросы; искренне и жарко участвовать в споре о Наполеоне, хотя оппоненты абсолютно равнодушны и к предмету спора, и к самому
Пьеру; вместо привычных отточенных фраз — «бубнить что-то непонятное». И мы сразу запомним этого героя, заинтересуемся им, обратим на него особое внимание. Странно: воспитывался в Париже — и не умеет вести себя в обществе, точно из деревни приехал! И лишь позже мы поймем, что непосредственность, искренность, горячность — сущностные черты Пьера, никакой нивелировке ни в каком обществе не поддающиеся. Ничто и никогда не заставит его изменить себе, жить по общей усредненной норме, вести бессмысленные разговоры для светского времяпрепровождения. Образ Пьера — центральный во всей образной системе романа. И прежде всего потому, что именно он был в центре сюжета первоначального замысла книги о декабристе, вернувшемся из ссылки. И как бы ни изменялся, как бы ни переплавлялся в мыслях автора герой того сюжета, какие-то основополагающие черты в нем не могли не остаться. Кто же мог стать хоть отдаленным прототипом Пьера? Одним из немногих, переживших Сибирь и вернувшихся в центральную Россию декабристов, был Иван Иванович Пущин, Большой Жанно, человек не только выдающегося ума, но и само воплощение доброты, душевной щедрости, интеллигентности в высшем смысле слова. Пущин отнюдь не самая характерная фигура декабризма, напротив — самая загадочная. Не будем идеализировать декабристов. Вспомним: Павел Пестель готов был ради победы, ради счастья Отечества жертвовать не только жизнью своею, но и чистотой рук — он шел и на цареубийство, и на последующую показательную казнь цареубийц, дабы первым подать пример абсолютного следования законности. Несогласованность в среде декабристов, разобщенность членов различных обществ, разница их устремлений не позволяют однозначно говорить о «фигуре декабриста», не прибегая к штампам, к заведомой лжи. Толстого, как всегда, интересует не явление в чистом виде, но его историко-психологические характеристики. И потому он волен выбирать среди членов тайных обществ своего героя. И выбирает человека, близкого не к «пестелевскому» типу, а к «пущинскому». Пламенные романтики Кюхельбекер и Рылеев, человек «римских добродетелей», «русский Брут» Пестель — таково общее впечатление о декабристах. Толстой ищет и находит в декабризме свое. И тогда в салоне фрейлины Шерср появляется юный «мсье Пьер». Почему же все-таки он на протяжении всего романа так и останется Пьером, почему не станет для автора, для друзей, для читателей Петей, Петром Кирилловичем, графом Петром Безуховым? В имени героя удивительно отразилось его особое положение во всей художественной системе «Войны и мира». Роман построен как семейная хроника, история народа воспринимается сквозь призму семейной истории. Пьер на этом фоне уникален: за ним единственным нет никого, официально признанный и любимый отцом, он так и не узнает своего родителя, ничего не сможет от него перенять. Пьер изначально лишен семьи, он начинается с себя. Все, что составляет сущность личности этого героя, отражает не характерные черты его рода, а общие черты народного характера. За ним никто не стоит — и угадывается сама Россия начала века: преклоняющаяся перед Западом, особенно перед Францией, и воюющая с ней; то робко, то пристально вглядывающаяся в темную, еще совсем не разгаданную массу крестьянства; презирающая самое себя и приписывающая себе удел нации богоносцев.
