Интерпретация Сергея Гандлевского
Для Кибирова литература — не заповедник прекрасного, а полигон для сведения счетов с обществом, искусством, судьбою. И к этим потешным боям автор относится более чем серьезно. Приняв к сведению расхожую сейчас эстетику постмодернизма, Кибиров следует ей только во внешних ее проявлениях — игре стилей, цитатности.
Если понимать постмодернизм как эстетическую усталость, оскомину, прохладцу, то он прямо противоположен поэтической горячности поэта.
Кибиров — мятежник наоборот. Он защищает традиционные ценности бытия. Ему чужд
Перевернутые понятия стали восприниматься как естественные, незыблемые, и жить стало невозможно. Кибиров стремится перевернуть их снова и поставить с головы на ноги. Ему присущ воинствующий антиромантизм.
Кибиров выступает как проповедник естественного хода жизни, блюститель порядка и благонравия.
Поприще Кибирова, пафос
Жизнелюбие Кибирова оборачивается избыточностью, жанровым раблезианством, симпатичным молодечеством. Словно на спор берется поэт за самые рискованные темы, будь то армейская похоть или оправление нужды. Кажется, повод может быть самым произвольным — лишь бы предаться любимому занятию, говорению: длинному, подробному, с самоупоением.
С таким дерзким и азартным поэтическим темпераментом трудно уживается чувство меры: есть длинноты, огрехи вкуса, иной эпиграф грозит перевесить то, чему он предпослан. Но, как говорится, лучший способ бороться с недостатками — развивать достоинства.