7 класс Рассказы А. П. Чехова
Антон Чехов Злоумышленник Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонко в пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости. На голове целая шапка давно уже нечесанных, путаных волос, что придает ему еще большую, паучью суровость.
Он бос. — Денис Григорьев! — начинает следователь.- Подойди поближе и отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов
С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было? — Чаво? — Так ли все это было, как объясняет Акинфов? — Знамо, было. — Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку? — Чаво? — Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос: для чего ты отвинчивал гайку? — Коли б не нужна была, не отвинчивал бы,- хрипит Денис, косясь на потолок. — Для чего же тебе понадобилась эта гайка? — Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем… — Кто это — мы? — Мы, народ… Климовские мужики,
Ежели ты живца или выполозка на крючок сажаешь, то нешто он пойдет ко дну без грузила? Вру…- усмехается Денис.- Черт ли в нем, в живце-то, ежели поверху плавать будет! Окунь, щука, налим завсегда на донную идет, а которая ежели поверху плавает, то ту разве только шилишпер схватит, да и то редко…
В нашей реке не живет шилишпер… Эта рыба простор любит. — Для чего ты мне про шилишпера рассказываешь? — Чаво? Да ведь вы сами спрашиваете! У нас и господа так ловят.
Самый последний мальчишка не станет тебе без грузила ловить. Конечно, который непонимающий, ну, тот и без грузила пойдет ловить. Дураку закон не писан… — Так ты говоришь, что ты отвинтил эту гайку для того, чтобы сделать из нее грузило? — А то что же? Не в бабки ж играть! — Но для грузила ты мог взять свинец, пулю… гвоздик какой-нибудь… — Свинец на дороге не найдешь, купить надо, а гвоздик не годится.
Лучше гайки и не найтить… И тяжелая, и дыра есть. — Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба упал. Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило!
Ты людей убил бы! — Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было… Спаси и помилуй, царица небесная…
Что вы-с! — А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три гайки, вот тебе и крушение! Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза. — Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь, а тут крушение… людей убил…
Ежели б я рельсу унес или, положим, бревно поперед ейного пути положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то… тьфу! гайка! — Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам! — Это мы понимаем… Мы ведь не все отвинчиваем… оставляем… Не без ума делаем… понимаем… Денис зевает и крестит рот. — В прошлом году здесь сошел поезд с рельсов,- говорит следователь.- Теперь понятно, почему… — Чего изволите? — Теперь, говорю, понятно, отчего в прошлом году сошел поезд с рельсов… Я понимаю! — На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши…
Господь знал, кому понятие давал… Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит… Ты рассуди, а потом и тащи! Сказано — мужик, мужицкий и ум…
Запишите также, ваше благородие, что он меня два раза по зубам ударил и в груди. — Когда у тебя делали обыск, то нашли еще одну гайку… Эту в каком месте ты отвинтил и когда? — Это вы про ту гайку, что под красным сундучком лежала? — Не знаю, где она у тебя лежала, но только нашли ее. Когда ты ее отвинтил? — Я ее не отвинчивал, ее мне Игнашка, Семена кривого сын, дал. Это я про ту, что под сундучком, а ту, что на дворе в санях, мы вместе с Митрофаном вывинтили. — С каким Митрофаном? — С Митрофаном Петровым…
Нешто не слыхали? Невода у нас делает и господам продает. Ему много этих самых гаек требуется. На каждый невод, почитай, штук десять… — Послушай… 1081 статья уложения о наказаниях говорит, что за всякое с умыслом учиненное повреждение железной дороги, когда оно может подвергнуть опасности следующий по сей дороге транспорт , и виновный знал, что последствием сего должно быть несчастье… понимаешь? знал!
А ты не мог не знать, к чему ведет это отвинчивание… он приговаривается к ссылке в каторжные работы. — Конечно, вы лучше знаете… Мы люди темные… нешто мы понимаем? — Все ты понимаешь! Это ты врешь, прикидываешься! — Зачем врать? Спросите на деревне, коли не верите… Без грузила только уклейку ловят, а на что хуже пескаря, да и тот не пойдет тебе без грузила. — Ты еще про шилишпера расскажи! — улыбается следователь. — Шилишпер у нас не водится…
Пущаем леску без грузила поверх воды на бабочку, идет голавль, да и то редко. — Ну, молчи… Наступает молчание. Денис переминается с ноги на ногу, глядит на стол с зеленым сукном и усиленно мигает глазами, словно видит перед собой не сукно, а солнце. Следователь быстро пишет. — Мне идтить? — спрашивает Денис после некоторого молчания. — Нет. Я должен взять тебя под стражу и отослать в тюрьму.
Денис перестает мигать и, приподняв свои густые брови, вопросительно глядит на чиновника. — То есть, как же в тюрьму? Ваше благородие! Мне некогда, мне надо на ярмарку; с Егора три рубля за сало получить… — Молчи, не мешай. — В тюрьму… Было б за что, пошел бы, а то так… здорово живешь…
За что? И не крал, кажись, и не дрался… А ежели вы насчет недоимки сомневаетесь, ваше благородие, то не верьте старосте… Вы господина непременного члена спросите…
Креста на нем нет, на старосте-то… — Молчи! — Я и так молчу…- бормочет Денис.- А что староста набрехал в учете, это я хоть под присягой… Нас три брата: Кузьма Григорьев, стало быть, Егор Григорьев и я, Денис Григорьев… — Ты мне мешаешь… Эй, Семен! — кричит следователь.- Увести его! — Нас три брата,- бормочет Денис, когда два дюжих солдата берут и ведут его из камеры.- Брат за брата не ответчик…
Кузьма не платит, а ты, Денис, отвечай… Судьи! Помер покойник барин-генерал, царство небесное, а то показал бы он вам, судьям… Надо судить умеючи, не зря…
Хоть и высеки, но чтоб за дело, по совести… 1885 ПЕРЕСОЛИЛ Землемер Глеб Гаврилович Смирнов приехал на станцию «Гнилушки». До усадьбы, куда он был вызван для межевания, оставалось еще проехать на лошадях верст тридцать-сорок. — Скажите, пожалуйста, где я могу найти здесь почтовых лошадей? — обратился землемер к станционному жандарму. — Которых? Почтовых?
Тут за сто верст путевой собаки не сыщешь, а не то что почтовых… Да вам куда ехать? — В Девкино, имение генерала Хохотова. — Что ж? — зевнул жандарм. — Ступайте за станцию, там на дворе иногда бывают мужики, возят пассажиров. Землемер вздохнул и поплелся за станцию. Там, после долгих поисков, разговоров и колебаний, он нашел здоровеннейшего мужика, угрюмого, рябого, одетого в рваную сермягу и лапти. — Черт знает какая у тебя телега! — поморщился землемер, влезая в телегу. — Не разберешь, где у нее зад, где перед… — Что ж тут разбирать-то?
Где лошадиный хвост, там перед, а где сидит ваша милость, там зад… Лошаденка была молодая, но тощая, с растопыренными ногами и покусанными ушами. Когда возница приподнялся и стегнул ее веревочным кнутом, она только замотала головой, когда же он выбранился и стегнул ее еще раз, то телега взвизгнула и задрожала, как в лихорадке. После третьего удара телега покачнулась, после же четвертого она тронулась с места.
214 — Этак мы всю дорогу поедем? — спросил землемер, чувствуя сильную тряску и удивляясь способности русских возниц соединять тихую, черепашью езду с душу выворачивающей тряской. — До-о-едем! — успокоил возница. — Кобылка молодая, шустрая… Дай ей только разбежаться, так потом и не остановишь… Но-о-о, прокля…тая!
Когда телега выехала со станции, были сумерки. Направо от землемера тянулась темная, замерзшая равнина, без конца и краю… Поедешь по ней, так наверно заедешь к черту на кулички. На горизонте, где она исчезала и сливалась с небом, лениво догорала холодная осенняя заря… Налево от дороги в темнеющем воздухе высились какие-то бугры, не то прошлогодние стоги, не то деревня.
Что было впереди, землемер не видел, ибо с этой стороны все поле зрения застилала широкая, неуклюжая спина возницы. Было тихо, но холодно, морозно. «Какая, однако, здесь глушь! — думал землемер, стараясь прикрыть свои уши воротником от шинели. — Ни кола ни двора. Не ровен час — нападут и ограбят, так никто и не узнает, хоть из пушек пали… Да и возница ненадежный…
Ишь, какая спинища! Этакое дитя природы пальцем тронет, так душа вон! И морда у него зверская, подозрительная». — Эй, милый, — спросил з
(1 votes, average: 5,00 out of 5)