Павел Михайлович Третьяков — русский меценат
В последних десятилетиях перед Рождеством Христовым и началом новой эры в Древнем Риме жил человек, принадлежавший к богатому и знатному сословию римских всадников. Он не занимал никаких официальных государственных должностей, но был ярым сторонником императора Августа, которому оказывал поддержку в борьбе за единовластие. Время от времени он выполнял ответственные поручения императора, покровительствовал и оказывал материальную поддержку молодым дарованиям — талантливым поэтам Горацию, Вергилию и Проперцию. Правда, по этой причине
Звали этого человека Гай Цильний Меценат. Он и сам пытался заниматься искусством, но художественный уровень его произведений был не очень высоким. А вот поддержка и всяческое способствование развитию талантов сделало имя Мецената нарицательным.
С тех пор так стали называть состоятельных покровителей наук и искусств.
В России одним из таких людей был Павел Михайлович Третьяков. Его безвозмездным даром русскому народу и памятником самому себе на все времена стал художественный
П. Третьяков происходил из старинного русского купеческого рода Третьяковых, который упоминается со времен царя Алексея Михайловича. Третьяковы занимались торговлей льняными полотнами и пряжей, владели текстильными предприятиями. С давних пор русские купцы собирали различного рода коллекции.
Для них это было выгодным размещением капиталов. Купцы-староверы, например, предпочитали старые иконы в драгоценных окладах и старопечатные книги. Другие купцы отдавали предпочтение заморским диковинкам — различным ювелирным изделиям и украшениям.
Однако собирательская деятельность П. Третьякова не имела ничего общего с предпринимательством и накопительством. П. Третьяков преследовал более высокую и благородную цель.
По своей религиозной вере купец П. Третьяков принадлежал к староверам внецерковного согласия, которые не признавали государственной церкви Московского патриархата. Староверы напрочь отвергали также всякую живопись и художества. Вопреки этим предубеждениям, молодой 20-летний купец проникся особой страстью к русской живописи. И с тех пор он уже не мог ничего с собой поделать.
А в 1856 году 24-летний П. Третьяков основал частную художественную коллекцию, которая очень скоро стала знаменита не только среди москвичей.
Еще одной особенностью собирательства П. Третьякова было совершенное бескорыстие. Текстильный монополист, директор правления Товарищества Новой Костромской мануфактуры и член совета Московского купеческого банка, он обладал, если можно так выразиться, «абсолютным зрением» — особым чутьем на художественный талант. И хотя с художниками он нередко рассчитывался довольно скупо, но всегда честно и открыто.
Ведь и сам П. Третьяков, Воспитанный в среде староверов, избегал в быту роскоши и излишеств.
П. Третьяков завещал свою коллекцию в дар древней русской столице. В завещании было сказано, что делается это «на устройство в Москве художественного музеума, или общественной картинной галереи… из картин русских художников» с условием, что «пользоваться собранием может весь русский народ, это само собой известно!». П. Третьяков писал: «Я как-то невольно верую в свою надежду: наша русская школа не последнею будет…».
В картинах, которые П. Третьяков приобретал для Своей коллекции, он не искал «ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес». Он просил художников изображать простую русскую природу, пусть даже самую невзрачную, но «чтобы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всем может быть, это дело художника». Поэтому в галерею попадали картины А. Саврасова, пейзажи Ф. Васильева, И. Левитана, В. Серова, И. Остроухова и М. Нестерова.
Эти художники сумели передать скромную поэзию и очарование Руси.
П. Третьяков восторженно приветствовал известие о том, что художник-баталист В. Верещагин отправляется на русско-турецкую войну. Он сказал: «Только может быть в далеком будущем будет оценена жертва, принесенная русским народом…».
Но В. Верещагин был иного мнения: «…мы с Вами расходимся… в оценке моих работ… Передо мной, как перед художником, война, и я ее бью, сколько у меня есть сил».
П. Третьяков ответил: «И Вы, и я не за войну, а против нее… Война есть насилие и самое грубое, кто же за насилие? Но эта война исключительная, не с завоевательной целью, а с освободительной…».
Основой моральных убеждений П. Третьякова был православный Патриотизм. Несмотря на это, он заказывал у художников портреты русских писателей и поэтов разных убеждений — Писемского, Гоголя, Островского, Шевченко, Грибоедова, Фонвизина, Кольцова, позже — Достоевского, Майкова, Даля, Салтыкова-Щедрина, Некрасова, Аксакова, Тютчева, Пирогова, Толстого. Он даже приобрел у художника Н. Ге портрет революционного бунтаря Герцена, не жаловавшего православие.
С неменьшими стараниями и усердием П. Третьяков коллекционировал древнерусское православное искусство. Но как старовер он всегда сторонился светских и духовных властей. Например, в день посещения галереи святителем Иоанном Кронштадтским П. Третьяков ранним утром уехал на свою фабрику: «Скажите, что меня экстренно вызвали по делам фирмы на несколько дней». А в 1893 году он отказался от дарованного царем дворянства: «Я купцом родился, купцом и умру».
С гордостью он принял лишь одно звание — Почетный гражданин города Москвы.
Было бы большой несправедливостью по отношению к светлой памяти поистине великого мецената, если бы не упомянули, что меценатство П. Третьякова не ограничивалось исключительно заботами о картинной галерее. Ведь он был также членом советов Попечительства о бедных в Москве и Московского художественного общества, содержал на свои средства Арнольдовское училище для глухонемых детей и оказывал постоянную материальную помощь отдельным талантливым художникам и Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества.
Памяти и уважения потомков заслуживает и младший брат П. Третьякова — Сергей Михайлович. Страстный собиратель западно-европейской живописи, он также завещал свою богатую коллекцию Москве.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)