Как понять текст?
Мастерская построения знаний
Задача научить детей читать и понимать прочитанное, говорить о своем понимании, устно и письменно объяснять понятое стоит перед учителем-словесником на протяжении всех лет обучения в школе. Не эти ли умения проверяются и в ЕГЭ по русскому языку — во всяком случае в части С?
Однако названные умения лежат в основе понимания любого текста: и художественного, и сугубо научного. Необходимо, чтобы любой человек осознавал, какими знаниями, умениями и навыками должен он обладать, чтобы справляться с предлагаемым
Целью нашего занятия, которое мы неоднократно проводили и с выпускниками гимназии, и с педагогами, можно считать процесс осознания условий, необходимых для понимания разных текстов. Мастерская, рассчитанная на два-три школьных урока, включает творческую и аналитическую деятельность, помогает формированию умения анализировать предлагаемый текст — самостоятельно и в совместной групповой деятельности.
Ход мастерской
I. 1. Нарисуйте на отдельном листе наверху что-нибудь, понятное только вам. Единственное уточнение: сделайте так, чтобы можно было при желании свой рисунок объяснить.
2. Вывесим
II. 1. Заберите каждый свой рисунок. Письменно внизу коротко объясните, Почему вас не поняли.
2. Прочитайте в группах свои объяснения, «соберите» и запишите все возможные причины непонимания.
3. Выступите от группы с чтением причин: «Почему рисунки могут быть не поняты?»
Ведущий или его ассистент на доске записывает все варианты объяснений.
Среди полученных ответов были следующие:
— ассоциации очень личные ;
— было собственное желание, чтобы не поняли ;
— несовершенство художественных навыков рисовальщика;
— шаблонность видения зрителя;
— отсутствие культурологических знаний при восприятии;
— нарочная неопределенность рисунка;
— незнание автора рисунка;
— субъективность зрительного восприятия.
III. 1. Задание: прочитайте данный текст. Пусть каждый запишет свои размышления: Что обязательно нужно читателю, чтобы данный текст понять?
Варианты ответов на этот вопрос
А. Солженицын — художественный стиль.
— Знание контекста рассказа.
— Понимание авторского замысла.
— Толковый словарь и богатый собственный лексикон.
— Исторический комментарий.
— Понимание вариантной ненормированной лексики.
С. Довлатов — художественный стиль.
— Знания об авторе.
— Контекст эпохи, исторические сведения.
— Знание атмосферы общения русской интеллигенции.
— Культурологический контекст: разница между восприятиями .
— Чувство юмора, умение чувствовать иронию .
— Умение читать безоценочно, включать воображение, сопереживать.
— Умение находить авторскую точку зрения.
— Знание традиций классической русской литературы.
— Знание имен, их культурного и нравственного смысла.
Статья из учебника истории — научно-популярный стиль.
— Знание особенностей сталинской эпохи: отношения людей, многие события.
— Понимание языка эпохи.
— Знание основ диалектико-материалистического учения.
— Сведения о Н. И. Вавилове.
Статьи из учебника литературы — Научно-популярный стиль.
— Полное понимание литературоведческой терминологии и умение соотнести ее с конкретным художественным текстом.
— Знание текста рассказа и заинтересованность в поисках его смысла.
2. «Соберите» и запишите в группе Все необходимые условия. Составьте общий список с минимумом объяснений. После обсуждения в группе дополните список ответом на вопрос, Как указанные условия понимания связаны с особенностями именно вашего текста.
3. Выступления групп.
Задача слушающим: записать то, чего нет в их выводах, дополнить свои записи сведениями об особенностях других, чужих текстов.
IV. Выберите: стихами или прозой вы будете далее заниматься? Подойдите и возьмите текст рассказа или стихотворения из двух разных стопок . Напишите текст — размышление на тему «Как я понимаю рассказ и почему?» .
V. Рефлексия. Лучше ответы записать, а потом прочитать.
1. Какие вопросы я задавал Себе В процессе выполнения заданий?
2. Чему мне предстоит еще учиться?
3. Что удивило в процессе работы в мастерской?
4. Вопрос Педагогам : каков смысл подобного занятия?
5. Какое из заданий оказалось самым сложным? Почему?
Некоторые комментарии
1. Количество предлагаемых группам текстов зависит от количества групп. Для обычного класса возможно 4-5 групп, для большой аудитории — 8.
2. Какая разница между текстами?
Стили функциональные : художественный, пуб-лицистический , литературоведческий — научный. Внутри художественного — разговорный. Соответственная лексика: Термины , или Просторечие, или Диалектизмы .
Стили эмоциональные — с разнообразными интонациями: слегка иронической или саркастической, торжественной, проникновенно-лирической, суховатой, отстраненной, возмущенной, сочувствующей.
Различие — по голосу автора, героя текста или ученого. Их нельзя спутать.
Время создания или время изображения — соответственно, понятная или требующая специальных знаний Лексика .
3. Дополнительная информация к последнему заданию.
Рассказ А. Аверченко из цикла «Дюжина ножей в спину революции» написан после Октября. Стихотворение В. Ходасевича «Баллада» — еще советского периода жизни поэта — 1921 год.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Тексты для работы в группах
1.
…Бригадира лицо рябое освещено из печи. Рассказывает без жалости, как не об себе:
— Барахольце, какое было, загнал скупщику за четверть цены. Купил из-под полы две буханки хлеба, уж карточки тогда были. Думал товарными добираться, но против того законы суровые вышли: стрелять на товарных поездах… А билетов, кто помнит, и за деньги не купить было, не то что без денег.
Все привокзальные площади мужицкими тулупами выстланы. Там же с голоду и подыхали, не уехав. Билеты известно кому выдавали — ГПУ, армии, командировочным.
На перрон тоже не было ходу: в дверях милиция, с обеих сторон станции охранники по путям бродят. Солнце холодное клонится, подстывают лужи — где ночевать?.. Осилил я каменную гладкую стенку, перемахнул с буханками — и в перронную уборную. Там постоял — никто не гонится.
Выхожу как пассажир, солдатик. А на путе стоит как раз Владивосток-Москва. За кипятком — свалка, друг друга котелками по головам. Кружится девушка в синей кофточке с двухлитровым чайником, а подступить к кипятильнику боится.
Ноги у нее крохотулечные, ошпарят или отдавят. «На, говорю, буханки мои, сейчас тебе кипятку!» Пока налил, а поезд трогает. Она буханки мои держит, плачет, что с ими делать, чайник бросить рада. «Беги, кричу, беги, я за тобой!» Она впереде, я следом. Догнал, одной рукой подсаживаю, — а поезд гону! Я — тоже на подножку.
Не стал меня кондуктор ни по пальцам бить, ни в грудки спихивать: ехали другие бойцы в вагоне, он меня с ними попутал.
Рассказывает бригадир:
— Шесть их, девушек, в купе закрытом ехало, ленинградские студентки с практики. На столике у них маслице да фуяслице, плащи на крючках покачиваются; чемоданчики в чехолках. Едут мимо жизни, семафоры зеленые… Поговорили, пошутили, чаю вместе выпили. А вы, спрашивают, из какого вагона?
Вздохнул я и открылся: из такого я, девушки, вагона, что вам жить, мне умирать…
Тихо в растворной. Печка горит.
Ахали, охали, совещались… Все ж прикрыли меня плащами на третьей полке. Тогда кондуктора с гепеушниками ходили. Не о билете шло — о шкуре. До Новосибирска дотаили, довезли…
Между прочим, одну из тех девочек я потом на Печоре отблагодарил: она в тридцать пятом в кировском потоке попала, доходила на Общих, Я ее в портняжную устроил…
2.
В больницу я попал с желудочным кровотечением. Лежу в приемной. Американский доктор спрашивает:
— Курите?
— Да.
— Много?
— Больше пачки в день.
— Точнее?
Я начал раздражаться и сказал:
— Тридцать две штуки. А по воскресеньям — двадцать шесть.
— Ясно, — сказал американец, — встаете позже.
Затем он спросил:
— Пьете?
— Да.
— Много?
— Если пью, то много.
— Сколько?
Честно, думаю, ответить — не поверит. Но и врать бессмысленно.
— Литра полтора, — говорю.
— Вина или пива?
— Водки.
Тут он надолго задумался. Потом спросил:
— Какой сейчас год?
Видно, решил проверить мои умственные способности. Я ответил.
— В каком городе мы находимся?
— В Нью-Йорке.
— Можете коснуться пальцем носа?
— Своего или вашего?
Доктор понял, что я не сумасшедший. Слышу:
— Любите жирное, сладкое, острое?
— Я, — говорю, — люблю все, кроме моркови.
Затем мы поехали в рентгеновский кабинет. На груди у меня лежал том Достоевского. Доктор спрашивает:
— Что это за книга? Солженицын?
— Достоевский.
— Это традиция?
— Да, — говорю, — это традиция. Русский писатель умирает с томом Достоевского на груди.
— Ноу Байбл? — спросил американец .
— Нет, — говорю, — мы же атеисты…
Неделю меня обследовали. Неделю я был вынужден голодать. В результате — небольшая операция и короткая заключительная беседа:
— Когда-то у вас было железное здоровье. К сожалению, вы его полностью разрушили. Отныне ваше спасение — диета.
Причем строжайшая…
Выписался я из больницы. Встретил знакомого. Он говорит:
— Я слышал, что ты умер!
— Правильно, — отвечаю, — разве это жизнь?! Курить мне запретили. Пить запретили.
И даже есть запретили. Что мне еще остается? Только читать и писать.
— Ну, — говорит мой друг, — это пока зрение хорошее…
Тут я и взялся за новую книгу.
3.
После ареста накануне войны и затем трагической гибели И. И. Вавилова ведущее положение в биологии заняли Т. Д. Лысенко и его последователи.
Энергичный, напористый, непрерывно клявшийся в верности диалектико-материалистическому учению и лично Сталину, мастер интриг, дававший обещания в голодные годы за короткий срок вывести высокоурожайные сорта культурных растений и решить продовольственную проблему, Лысенко с тревогой наблюдал за успехами научной генетики, которая разрушала все его выкладки. Положение Лысенко и его последователей становилось шатким. В июле 1948 года он был вызван на беседу к Сталину, где стал жаловаться на якобы имевшуюся в отношении него травлю и одновременно пообещал за два-три года исправить положение в сельском хозяйстве.
Поддержка Сталина, использованная как наивысший аргумент в научном споре, перетянула чашу весов на сторону Лысенко. Для пропаганды своих идей Лысенко использовал имя популярного садовода-любителя, естествоиспытателя И. В. Мичурина, противопоставляя конкретную «мичуринскую» биологию якобы бессмысленной, антинаучной, антидиалектической генетике, ставящей опыты на мухах-дрозофилах. К кампании подключились и средства массовой информации.
Сознание рядовых людей, не разбиравшихся в тонкостях биологических дискуссий, было подготовлено к негативному восприятию генетики и генетиков.
В августе 1948 года состоялась сессия Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина . На ней с докладом выступил Лысенко, заявивший, что текст доклада одобрен ЦК ВКП , а следовательно, лично Сталиным. Истинные ученые не поступились научными убеждениями, совестью и отстаивали свои принципы до конца.
Ректор Тимирязевской сельскохозяйственной академии В. С. Немчинов открыто заявил, что генетические исследования вошли в золотой фонд мировой науки. В истории науки осталось резкое антилысенковское выступление на сессии профессора И. А. Рапопорта, крупного ученого, боевого офицера, тяжело раненного во время войны, но вернувшегося к научным исследованиям.
Однако лысенковцы победили. Большинство генетиков были уволены с работы, им запрещалось заниматься исследованиями, к некоторым были применены репрессивные меры. Развитие этой отрасли науки было остановлено на годы.
общеобразовательной школы. СПб., 2000. С. 154-155)
4.
…Сюжетное движение неостановимо: наречием «вдруг» открывается Кульминационная сцена, Рисующая внезапную и «нелогичную» смерть главного героя. Казалось бы, сюжетный потенциал истории исчерпан, и развязка вполне предсказуема: тело богатого покойника в просмоленном гробе будет спущено в трюм все того же парохода и отправлено домой, «на берега Нового Света». Так оно и происходит в рассказе Бунина, однако границы рассказа оказываются шире границ истории о неудачнике американце: повествование по воле автора продолжается, и выясняется, что поведанная история — лишь часть общей картины жизни, находящейся в поле зрения автора.
Перед читателем проходят сюжетно не мотивированные панорама Неаполитанского залива, зарисовка уличного рынка, колоритные образы лодочника Лоренцо, двух абруццких горцев и — самое важное — обобщающая лирическая характеристика «радостной, прекрасной, солнечной» страны. Движение от экспозиции к развязке оказывается лишь фрагментом неостановимого потока жизни, преодолевающего границы частных судеб и потому не вмещающегося в сюжет — этот остановленный и организованный сознанием художника фрагмент вечно текущего времени.
Финальная страница рассказа возвращает нас к описанию знаменитой «Атлантиды» — парохода, возвращающего мертвого господина в Америку. Этот композиционный повтор не только придает рассказу гармоничную соразмерность частей и завершенность, но и укрупняет масштаб созданной в произведении картины.
5.
Приметой литературной эпохи стали инспирированные сверху общелитературные дискуссии . В 1936 году в ходе дискуссии «о мировоззрении и творчестве» вся мировая литература была сведена к противопоставлению реализма, якобы связанного с прогрессивными общественными явлениями, антиреализму, бывшему, по мнению партийных боссов от литературы, порождением враждебной прогрессу и пролетариату идеологии. Реализм все чаще ассоциировался с прямолинейным жизнеподобием, а любые условные формы объявлялись «реакционными».
Впрочем, и этого иным теоретикам показалось мало. Все чаще от писателей требовали беспринципного приукрашивания действительности, изображения «должного», а не реально существующего. Была найдена и соответствующая формула-инструкция: «изображение жизни в ее революционном развитии».
Под эту формулу подводили — и в этом сложность для изучающего историю советской литературы — и действительно больших художников-реалистов , и бездарных «автоматчиков партии», как демонстративно гордо назвал себя уже в 50-е годы один более чем средний писатель.