«Южный» период расцвет пушкинского романтизма
Годы южной ссылки — поездка на Кавказ и в Крым, пребывание в Кишиневе (1820-1823) и Одессе (1823-1824) сыграли важную роль в идейно-творческом развитии Пушкина. «Южный» период — период расцвета пушкинского романтизма — был и периодом его стремительного интеллектуального роста, временем упорного труда, раздумий, настойчивых стремлений преодолеть недостатки «проклятого своего воспитания». В этом отношении удаленность от шумной петербургской жизни, светской рассеянности и суеты, относительное уединение явно помогли поэту и были замечательно
— В уединении мой своенравный гений
— Познал и тихий труд, и жажду размышлений.
— Владею днем моим; с порядком дружен ум;
— Учусь удерживать вниманье долгих дум;
— Ищу вознаградить в объятиях свободы
— Мятежной младостью утраченные годы
— И в просвещении стать с веком наравне.
Эти строки из послания Пушкина «Чаадаеву» (1821) точно отвечали действительности. Пушкин и в самом деле добивался стать в просвещении в уровень с веком, с лучшими людьми своего времени и блестяще достиг этого.
На юге поэт был окружен деятелями гораздо более решительного и
Это наглядно сказывается на многих его лирических стихотворениях 1820-1823 гг., написанных в ярко выраженном революционно-романтическом духе. Почти сейчас же по приезде в Кишинев Пушкин пишет стихотворение «Дочери Карагеоргия» (1820), в котором славит Георгия Черного, вождя национально-освободительной борьбы сербов против турецкого ига. Стихотворение это, все построенное на резких контрастах «сумрачного», «ужасного», «бурного» и «невинного», «чистого», «смиренного», создающее парадоксальный образ «воина свободы» — одновременно «преступника и героя», является наряду с тогда же написанной песней-балладой «Черная шаль» одним из наиболее ярких образцов пушкинского романтизма. С неизменным сочувствием упоминает поэт в своих стихах этого времени и об испанской революции, и о восстании в Неаполе («В. Л. Давыдову», 1821). В начале 1821 г. вспыхнуло национально-освободительное восстание греков против турецкого ига. Поэт, познакомившийся в Кишиневе с вождем тайного греческого общества — гетерии — Александром Ипсиланти, ставшим во главе повстанцев, встретил известие о начале восстания с исключительным энтузиазмом, жаждал и сам принять в нем участие («Война», 1821; «Гречанке», 1822). «Я твой навек, Эллеферия!» (эллеферия по-гречески — свобода),- восклицал он в одном из стихотворных набросков 1821 г. В конце послания «Чаадаеву» Пушкин, явно имея в виду свое первое послание к нему же («Любви, надежды, тихой славы.»), призывал друга оживить «вольнолюбивые надежды».
Тема «вольнолюбивых надежд» — порывов к свободе, «святой вольности» — составляет одну из основных тем творчества Пушкина периода южной ссылки. Тема эта пронизывает собой «южные» поэмы. Снова и снова звучит она в пушкинской лирике («Узник», 1822; «Птичка», 1823).
Все только что указанные настроения и переживания Пушкина, естественно, снова и снова будили в его сознании воспоминание о том, кто первый в русской литературе «вольность прорицал» — восславил свободу,- память о А. Н. Радищеве. Прочтя в июне 1823 г. обзор Бестужева «Взгляд на старую и новую словесность в России», Пушкин в письме к критику с первых же слов пеняет ему за не упоминание имени Радищева: «О «Взгляде» можно бы нам поспорить на досуге. Покамест жалуюсь тебе об одном: как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? Кого же мы будем помнить? Это умолчание непростительно. от тебя его не ожидал». Сам Пушкин не только твердо помнил имя Радищева, но и старался напомнить о нем другим. Так, в «Послании цензору» (1822) Пушкин дает замечательное по своей точности и лапидарности определение Радищева как автора «Путешествия из Петербурга в Москву»: «Радищев, рабства враг.» Весьма знаменательно, что сейчас же за строкой о Радищеве поэт упоминает самого себя как автора «вольных стихов»: «И Пушкина стихи в печати не бывали». Здесь уже имеется то сознание своей непосредственной исторической преемственности по отношению к Радищеву, которое и продиктует впоследствии Пушкину знаменитые слова о том, что «вослед» ему он «восславил. свободу».
(1 votes, average: 5,00 out of 5)