Главная ⇒ 📕Чехов А. П ⇒ Утро человеческой жизни в произведениях Чехова

Утро человеческой жизни в произведениях Чехова

Годы молодости, которые Некрасов когда-то назвал «праздником жизни», сравнительно редко привлекают внимание Чехова-художника, во всяком случае реже, чем, например, русских писателей первой половины XIX века. «Теперь нельзя брать героя моложе 30-35 лет»,- говорил Чехов, противопоставляя своих героев 20-летним Печорину и Онегину. Но в большой многолюдной семье чеховских героев немало и молодых людей. Один из самых интересных образов, созданных зрелым Чеховым — студент Иван Великопольский (рассказ «Студент»). И рассказ этот, как уже

говорилось, писатель считал своей лучшей, «самой отделанной» вещью. Видимо, в «Студенте» автору была дорога мысль о вечных духовных ценностях, сближающих людей не только самого разного социального положения и культурного уровня, но и эпох, отде ленных друг от друга многими столетиями.
Мысль эта выражена в рассказе лаконично и выразительно. В холодный вечер страстной пятницы Иван Великопольский, студент духовной семинарии, греясь у костра, рассказал двум крестьянкам-вдовам, матери и дочери, евангельский эпизод, предшествовавший описанию «страстей господних». На тайной вечере апостол Петр, ученик и соратник

Христа, как говорится в евангельском сказании, поклялся в верности его учению, в готовности идти с ним на смерть, но тот в ответ произнес фразу: «Говорю тебе, Петр, не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречешься, что не знаешь меня». Далее в евангелии сказано, что в ту ночь, когда Христа допрашивали и избивали, Петр действительно трижды отрекся от него. Но как только запел петух, он вспомнил слова учителя и горько зарыдал, каясь в своем предательстве.
Рассказ студента взволновал обеих крестьянок. При словах о том, что в тишине темного сада раздавались глухие рыдания Петра, старшая всхлипнула и «заслонила рукавом лицо от огня», словно стыдясь своих слез, а у младшей взгляд стал напряженным, «как у человека, который сдерживает сильную боль».
Эта реакция слушательниц, в свою очередь, взволновала и самого студента. Если в начале рассказа он шел темным лугом к костру в невеселом расположении духа и думал о том, что жизнь никогда «не станет лучше», то теперь для него настал миг прозрения. Он вдруг почувствовал связь между слезами старой женщины, которая сидела сейчас перед ним, и тем, что происходило, по евангельскому преданию, 19 веков назад. И подумал, что правда и красота, «по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы,- ему было только двадцать два года,- и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла».
Этими прекрасными словами кончается рассказ, который Чехов не случайно вспоминал, когда хотел опровергнуть мнение критиков, что он печальный писатель, пессимист. В этом апофеозе правды и красоты «вообще на земле» есть какое-то особое, праздничное настроение; невольно вспоминается, что страстная неделя приближается к концу, и те же люди, приютившиеся от непогоды у костра, встретятся в пасхальные дни. И вместе с тем совершенно бесспорно, что специфика евангельской легенды, к которой обращается писатель в этом рассказе, подчинена широкой, общечеловеческой идее, более всего в этом произведении нам дорога мысль художника о родстве человеческих душ, о том, что человек может найти себя и свое место в жизни через понимание чужих страданий, в общении с другими людьми.
Обретение смысла жизни, как мы увидим, останется мечтой лучших чеховских героев и, в более поздние годы их жизни. Но как часто уже в молодости эта мечта начинает угасать и появляются приметы будущего погружения личности в атмосферу пошлого существования. Отмечая эти приметы, Чехов не делает скидки на «молодость», он смотрит на 18-19-летнюю героиню «Анны на шее», или 28-летнюю Ольгу Ивановну из «Попрыгуньи», или 26-27-летнего учителя словесности так же строго, как на более умудренного житейским опытом героя «Скучной истории». Герои разных возрастов, по мысли автора, страдают общими недугами. Художник и врач, Чехов пытается
В возрастной иерархии чеховских героев некоторое предпочтение молодости (с усилившимся сочувствием автора к ней), как мы еще будем об этом говорить, появится лишь в последние годы деятельности писателя. выяснить причины этих недугов, чтобы наметить для своих современников возможный путь освобождения от них.
Персонажи, с которыми мы встречаемся в произведениях Чехова, в наши дни иному читателю могут показаться устаревшими. Время неумолимо накладывает свою печать на’ личность. Давно у нас нет ни купцов с миллионными доходами, ни разорившихся помещиков, ни старых слуг, которые могли бы с сожалением вспоминать о годах крепостничества. Да и интеллигенция нашего времени, естественно, далеко ушла по своему внутреннему облику от чеховских учителей, врачей, служащих. Могут показаться устаревшими обстоятельства и конфликтные положения, в которые попадают многие чеховские герои. Зависимость человеческой судьбы от результатов аукциона, как в «Вишневом саде», да и сама продажа дома с торгов — ситуации давно нами позабытые.
Современному человеку могут быть не понятны страдания, на которые обрекли себя герои «Дамы с собачкой»: ведь их двойная жизнь вызвана не чувством долга по отношению к нелюбимому супругу (это было бы ясно и нашему современнику), не ответственностью перед судьбой детей (и это было бы нам понятно), даже не формальной невозможностью развода. Ситуация как будто тоже совсем не современная.
И разве не странно, что Иван Петрович Войницкий, герой пьесы «Дядя Ваня», смело обличивший человека, которого прежде так горячо любил и уважал, не замечая его пустоты и фальши, в конце концов возвращается к тому, с чего начал свою сознательную жизнь,- к послушному исполнению обязанностей в качестве управляющего имением этого ничтожного, по его мнению, профессора. Но судить о чеховском мире по обстоятельствам читателю противопоказано. Пытаясь понять чеховских героев, попавших в обстоятельства, подобные только что приведенным, нужно вникнуть в психологические мотивы, которые руководят героями. И если вникнуть, то за внешним иногда бездействием, за нежеланием таких героев практически сопротивляться враждебным им обстоятельствам обнаружится такая сила внутреннего сопротивления человека сложившемуся положению вещей, которая стоит открытой борьбы. За внешней покорностью героев судьбе у Чехова очень часто слышен сдержанный протест, их страдания напоминают, что во все времена человек жив «не хлебом единым» и не удобствами быта (даже если этот быт понимать широко, включая сюда и приобщение к культуре и прогрессу), но еще очень важной потребностью — стремлением к душевной чистоте и подлинно нравственной жизни.
Внутренняя жизнь человека развивается в тесном общении с внешним миром. Чехов всегда учитывает эту зависимость, она у него определяет весь облик героя — и индивидуальный характер личности, и духовные ее запросы.

(1 votes, average: 5,00 out of 5)