ПОДВИГ ЧЕЛОВЕКА НА ВОЙНЕ Ю. В. Бондарев
Много бед претерпела русская земля. Древнюю Русь топтали «поганые полки половецкие» — и вставало войско Игорево за землю русскую, за веру христианскую. Не одно столетие длилось татаро-мон-гольское иго — и поднимались русские Пересветы и Осляби во главе с легендарным князем Дмитрием Ивановичем Донским. Настала «гроза двенадцатого года» — и юные сердца воспламенены желанием сражаться за отечество:
Страшись, о рать иноплеменных! России двинулись сыны;
Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных, Сердца их мщеньем зажжены.
Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах, И мужество нас не покинет.
А. Ахматова
Литература вновь и вновь возвращает нас к событиям этой войны, к не знающему себе равных в истории подвигу народа. По определению Ю. Бондарева, героизм — преодоление самого себя. И писатель ставит своего героя в самые тяжелые, самые трагические обстоятельства, проверяя, испытывая его нравственную силу, его человеческую значимость в чрезвычайно сложном конфликте, показанном предельными ситуациями войны, когда при ежесекундном взгляде в лицо смерти все обострено, все сконцентрировано в человеческой душе. Первые страницы повести «Батальоны просят огня» воскрешают те далекие события: «Все горело, рвалось, трещало. Клочья горячего пепла опадали в нагретом воздухе». Здесь открывается поистине ад: ощущение смертельной опасности, обжигающей человека своим дыханием. Удивителен художественный прием, использованный писателем: его описание похоже на моментальные фотографии, что создает «эффект присутствия». Каждый эпизод с достоверностью передает мельчайшие подробности фронтового быта. И здесь, среди крови и смерти, человек просто, незаметно делает обычное и святое дело — защищает Родййну. Нельзя не согласиться с В. Кондратьевым, утверждавшим, что «одно нахождение тут. является уже подвигом». И вот перед нашим взором возникает один из первых бондаревских мальчиков артиллерист капитан Борис Ермаков. Он сбежал из госпиталя, не желая отрываться от своей части, будто война вот-вот кончится без него. Что это: юноше екая бравада или героизм? Полковник Гуляев беседует с ним, искренне изумляясь этой пылкой, нетерпеливой энергии:
— Значит, раньше времени прибежал?
— Променять госпитальную койку вот на это. стоило, честное слово!
Жажда подвига — таков мотив бегства. Ермаков сжился с войной и, кажется, не особенно задумывался о ней. Он любил риск. «Все с риском живешь, а не с умом! — ругал его Гуляев. «Все — это конец прежнего, грань нового, грань жизни и смерти: сумасшедший огонь, раскаленные докрасна стволы орудий, вольно распахнувшаяся на пат-ной груди шинель, страшные в копоти глаза наводчиков». Я будто вижу этого капитана в прожженной, пропахшей горьким порохом гимнастерке, с воспаленными от бессонницы глазами, потерявшего счет остервенелым атакам. Приказ о наступлении — это радость для Бориса. Молодость жаждет новизны, пусть и гибельной. Ведя бой на плацдарме в тылу противника и уже понимая, что поддержки не будет и что батальон обречен на гибель, Ермаков и перед лицом смерти не изменяет чувству долга, не падает духом. Он вершит свой незаметный подвиг. Сначала и не понимаешь, что это и есть подвиг. Мы иногда понимаем подвиг чуть ли не как синоним славы, и очень трудно нам понять его как долг или обыденность. В бондаревских «Батальонах.» погибают почти все. Из нескольких сотен людей, в самых жестоких и безнадежных обстоятельствах до конца выполнивших свой солдатский долг, в живых остаются пятеро. В такие дни и в такие минуты особо суровой мерой измеряется мужество и совесть человеческая. Кажется, ведь об этом никто не узнает, стоит чуть-чуть поберечь себя — и ты спасен. Но спасен ценою жизни других: кому-то нужно пройти эти страшные метры, а значит, погибнуть, потому что еще ни один рубеж в мире не был взят без жертв. Вдвойне подвигом, на мой взгляд, является способность не просто выжить в нечеловеческих условиях, но и сохранить в себе Человека. Именно поэтому капитан Ермаков, вернувшийся после боя к своим и повзрослевший за сутки чуть ли не на несколько лет, нарушая все уставы и субординацию, бросит гневно и бескомпромиссно в лицо командиру дивизии, карьеристу Иверзеву: «Я не могу считать вас человеком и офицером». Прав был М. Луконин, написавший такие строчки:
В этом зареве ветровом
Выбор был небольшой —
Но лучше прийти с пустым рукавом,
Чем с пустой душой.
Подвиг человека на войне бессмертен. Память о павших должна вечно жить в наших сердцах так же, как живет она в душе героини В. Астафьева из повести «Пастух и пастушка»: «.И, послушав землю, всю засыпанную пухом ковыля, семенами степных трав и полыни, она виновато сказала: — А я вот живу. Ем хлеб, веселюсь по праздникам. А он, или то, что было им когда-то, остался в безмолвной земле, опутанный корнями трав и цветов, утихших до весны. Остался один — посреди России».
(1 votes, average: 5,00 out of 5)