«Лейтенантская проза» (на материале повести Бондарева «Батальоны просят огня»)
Каждого настоящего художника волнует своя, глубинная проблема, то, что выливается из самой души. Два понятия — судьба и счастье, — варьируясь, углубляясь, поворачиваясь разными гранями, определяют сущность поисков Юрия Бондарева.
Многомерностью картины жизни, воссозданной художником, обусловлена многоконфликтность его произведений. Открытие автора повестей «Батальоны просят огня» И «Последние залпы» состояло в том, что военная пора в жизни героев Бондарева — юных лейтенантов а капитанов — не строка их биографии, это
Не батальные сцены, не беспощадно и точно выписанный фронтовой быт (хотя и этого было бы немало), но именно чувствования, человека на войне, жизнь и смерть, поведение личности перед лицом — смерти, психология офицера и солдата — вот что привлекло художника. При этом в центре внимания писателя — динамика характера, точнее, сложная и нелегкая диалектика постепенного вызревания воина, качественные
Изменения его души.
Юрий
В повести «Батальоны просят огня» противостояние капитана Ермакова полковнику Иверзеву не просто столкновение двух мнений с целью выяснения, на чьей же стороне истина. Этот мотив есть, но не он определяет существо дела. Стержень повести — драма различных идейно-этических концепций. События происходят в окопе, у артиллерийского орудия, но прежде всего, на «плацдарме» человеческой души.
Вначале Ермаков упоен собой, фронтовой удачей и чем-то (правда, отдаленно) напоминает Иверзева. Но все это до того, как на него обрушивается жесточайшее испытание: гибель батальонов Бульбанюка и Максимова и выход из окружения с горсткой солдат. Все напускное выгорает, приходит понимание того, что «судьба наградила его памятью и ответственностью». И вот главный итог после бурной встречи с Иверзевым: «Есть такие, которые надеются: Россия огромна, людей много. Что там, важно ли, погибла сотня или тысяча людей». Полковник Иверзев отнюдь не одноплановая фигура. Он профессионально неуязвим, решителен, лично храбр. Но его взор преимущественно направлен вверх, откуда к нему, как к командиру дивизии, идут приказы. В его «синие самоуверенные глаза», если, речь шла о подчиненных, «ничто не проникало».
Полнота жизни невозможна без способности к состраданию, к восприятию чужой боли как своей. У Иверзева же узкий спектр счастья человека, озабоченного прежде всего личной карьерой. (Вот почему и яркий румянец на его щеках воспринимается в годину испытаний как нечто странное, даже кощунственное.) Не случайно старший лейтенант Орлов говорит: «Есть на войне, Ермаков, одна вещь, которую не прощаю: на чужой крови, на святом, брат, местечко делать».
(1 votes, average: 5,00 out of 5)