Кому он нужен, этот Пушкин?
Cлучилось то, чего с замиранием сердца и надеждой ожидало все педагогическое сообщество России.
Литературы как обязательного предмета, по которому все выпускники средней школы сдают экзамен, нет!
Она низведена до уровня «элитного» предмета для тех, кто еще умеет и хочет серьезно читать, а следовательно, задумываться над сущностью бытия, и тех, про которых теперь пренебрежительно говорят: «Пипл хавает». Незаметно, под демократическим лозунгом: «Этого хочет простой народ — ученики, учителя и родители» — нынешние чиновники
Наоборот: до постперестроечных времен, до посткоммунизма, торжествующего сегодня, литература была одним из основных предметов и по часам, отводящимся на ее изучение, и — даже! — по характеру отчетности. В выпускном классе все ученики сдавали устный экзамен и писали сочинение. Тогда и аттестат назывался Аттестатом зрелости.
Зрелости, которая предполагает наличие не только знаний, но и собственного мнения по наиболее важным мировоззренческим вопросам. Классическая русская
Разъяснением того, что литература — это Наше все, и занимались последние пять лет те, кто понимал опасность решения, ныне воплотившегося в директиву Минобрнауки.
Не помогло.
Не услышали. Да и было ли желание услышать?!
Но до 2009 года еще есть время, а министерство не Господь Бог.
Обратимся к проблеме уже в ситуации крайней опасности, без иллюзий.
Рассмотрим аргументы за то, чтобы не сдавать «литературу» в качестве обязательного предмета.
1. Трудно обеспечить объективную оценку работы ученика. Литературу невозможно однозначно «сосчитать».
2. Лишняя нагрузка на ученика при общем ослаблении здоровья школьников.
3. Дополнительные хлопоты учителю-словеснику: он должен подготовить всех учащихся к двум экзаменам — по русскому языку и по литературе.
Нетрудно понять, что большинство согласится с этими доводами.
Но послушаем голоса и тех учителей, родителей, ученых-методистов, которые осознают последствия сегодняшнего решения, хотя они — лишь тихий писк в реве толпы.
Литература в России, и как искусство, и как школьный предмет, стояла всегда в особом ряду. Она — мерило и учебник для души. Именно учитель-словесник в русской и советской школе ощущал себя не просто носителем и транслятором культуры, но и ответственным за помыслы учеников.
Обсуждая литературные произведения, ученики у такого учителя делали свой нравственный выбор. Они задумывались над теми вопросами, которых на уровне бытового сознания у человека вообще не возникает. Литература заставляла школьника думать о высоком, вела его к вершинам мысли и духа, формировала определенные ценности.
Противники говорят, что экзамен по литературе в последние годы выродился в переписывание школьниками «золотых» сочинений, в заучивание литературоведческих сентенций. Но плохое исполнение симфонии не означает бездарности композитора. Вместо того чтобы сделать вывод о необходимости особой подготовки учителя-словесника, об организации не только бытовых, но душевных и интеллектуальных его возможностей, система педагогического образования стремится снять с себя эту ношу вообще. Ориентируясь на европейскую систему развития кадров высшей квалификации, в которой исторически мало места отводится собственно методической подготовке студентов, переделывая педагогические вузы в «классические» университеты, мы идем к утрате наших завоеваний. К слову сказать, в Эстонии, члене Евросоюза, молящейся на пресловутую Болонскую систему, обязательным выпускным экзаменом оставлено сочинение.
Можно лишь порадоваться, что годы, проведенные в составе проклинаемого прибалтами СССР, не пропали для эстонцев даром. Хоть на этом кусочке постсоветского пространства здравый смысл торжествует.
Казалось бы, учитель русского языка и литературы неделим. Это историческая «связка» предметов. Но сегодня все более отчетливо слышатся голоса о разделении подготовки словесников. В условиях двухуровневой системы подготовки специалиста в области филологии в некоторых вузах — уже самые причудливые сочетания предметов.
Поэтому в реальную школу современный выпускник вуза вступает менее уверенно, чем его коллега пятнадцать-двадцать лет назад.
Учителю состояться всегда было трудно, а при такой ситуации и вообще почти невозможно. Вот и остаются в школе те, кто и без наших усилий остались бы в школе. Первые — по призванию, по зову непредсказуемого сердца, вторые — по вполне прагматичным причинам: большой отпуск, Дети растут рядом, свободное время после уроков.
И этих вторых неизмеримо больше.
Наверное, призвание и прагматику можно совместить. Но уверенности в Профессии это не прибавляет. Тем более что филологическое образование, даже не очень фундаментальное, теперь ценится в разных сферах: от модных — рекламы, связей с общественностью и маркетинга — до вполне обычных — торговли, общественного питания и других услуг.
Казалось бы, какая прямая связь между организацией высшего педагогического образования в области филологии и вопросом обязательности экзамена по литературе?
Самая прямая. Учитель, подготовленный не прицельно, без жесткого профессионального отбора уже на стадии обучения , учитель, у которого есть степень бакалавра, не предполагающая наличие специальных умений, не может сразу идти в школу. Это просто опасно.
Можно возразить, что в стране есть разветвленная система институтов повышения квалификации. Но это постдипломное образование. Бакалавры пойдут в школу, и пройдет много времени, прежде чем они станут учителями.
Да и разумно ли посылать на переподготовку учителя, который только что окончил вуз? А диплом у них никто не отнимет. Именно для таких будущих «полуфабрикатов», неспособных качественно учить, и снижается планка российского образования.
Елена Маранцман, Доктор педагогических наук, доцент РГПУ им. А. И. Герцена, руководитель научного коллектива УМК «Академический школьный учебник».
(1 votes, average: 5,00 out of 5)