Жолковский Александр Константинович
Жолковский Александр Константинович — литературовед, лингвист, эссеист, прозаик. В 60-70-е гг. — представитель Московско-Тартуской семиотической школы. Эмигрировал в США.
В настоящее время — профессор славистики Университета Южной Калифорнии. Автор статей структуралистского и постструктуралистского характера, а также книги «»Блуждающие сны» и другие работы» , в центре которой проблема интертекстуальности. За границей заявил о себе и как писатель.
В 1991 г. в России издана книга рассказов Жолковского «НРЗБ».
Унесенный
В прозе Жолковского преломилась тенденция к сближению литературы и литературоведения, созданию произведений как бы на их границах.
Язык литературы и язык литературоведения у Жолковского выступают как равноправные. Из элементов этих двух языков культуры,
Немалое место отводит Жолковский развертыванию научных гипотез, идей, концепций, а также — филологическим забавам и развлечениям, демонстрирующим изощренную игру ума. В одних случаях он вводит в культурный оборот «недозревшие» до научных публикаций идеи, чтобы «добро не пропадало», в других, напротив, в нескольких фразах излагает содержание многолетних исследований. Но с собственно научными работами тексты Жолковского имеют мало общего, они созданы по законам постмодернистской художественной/нехудожественной прозы.
Форма психоаналитического исследования , литературных мемуаров с элементами рецензии на ненаписанную книгу , материалов к научной биографии и отчета о научном эксперименте демонстрирует пути расширения возможностей жанра рассказа за счет интеграции литературой материала, жанров, языка литературоведения.
Жолковский следует тенденции, заявившей о себе в творчестве Борхеса, писавшего рассказы в виде очерка творчества писателя, примечаний к несуществующей Энциклопедии, к несуществующему роману и т. д. . Влияние Борхеса ощутимо и в обращении к жанру рассказа-эссе на литературную тему, подчас — с автобиографической подоплекой .
Своеобразие данных произведений оттеняет их сопоставление с произведениями другого типа, с которыми мы встречаемся в творчестве Жолковского, — написанными в традиционной манере с использованием кода «рассказа в рассказе». Они дают представление об эмигрантской интеллектуальной среде, являющейся «потребителем» старого и нового искусства . Литература, живопись, музыка, литературоведческие исследования выступают здесь в качестве катализатора психологических процессов, влекущих к исповеди, повествованию о пережитом, воссозданию истории из жизни общего знакомого, — рассказывания о чем-либо.
Эти произведения как бы лишены авторства. Индивидуальные различия в речи рассказчиков стерты. Все они говорят на одном общеинтеллигентском языке . Язык для них — не цель, а средство, средство коммуникации, передачи информации. Использованный в эстетической системе координат, такой язык демонстрирует изношенность и омертвление реалистического стиля как характерной черты современной словесности.
Не отсюда ли ощущение старомодности «рассказов в рассказах»? Вот несколько примеров:
«Слушай же. В 19… году я отдыхал в довольно приличном санатории под Ялтой…» ;
«Андрей, — начала она свой рассказ, — был человек замечательный во многих отношениях»;
«Это было страшно давно, почти что в детстве, в первую мою поездку на юг…» .
Жолковский по-своему фиксирует явление «дежа вю» как неотъемлемой приметы постсовремености. Привычное, а потому незамечаемое становится видным по контрасту с рассказами первого типа, в которых писатель и стремится вырваться из-под власти «дежа вю».
Поскольку устоявшихся определений для обозначения такого рода межжанровых образований, какие возникают при создании произведений на стыке литературы и литературоведения, литературы и эссеистики, не существует, Жолковский вслед за Сашей Соколовым предлагает называть их «прозами» (по аналогии с
Жолковский А. НРЗБ: Рассказы. — М.: Лит.-худож. Агентство «Тоза», 1991. С. 33.
Далее ссылки на это издание даются в тексте.
«Четвертой прозой» Мандельштама, характеризующейся жанровой зыбкостью, размытостью, «диффузностью»). «Прозы» могут иметь сюжет , могут быть бессюжетными , но их материалом и «героями» являются литературные тексты, отдельные элементы текстов: культурные знаки, символы, персонажи и т. д., — переосмысляемые, получающие новые интерпретации, пародируемые, наконец.
Жолковский вовлекает читателей в филологические и культурологические игры, позволяющие лучше понять закодированное в образах мировой культуры , помогающие избавиться от заштампованных представлений, обострить эстетическую восприимчивость. Перипетии игры и составляют сюжет «проз». Если в «рассказах в рассказах» писатель ориентируется на устную разговорную речь , то в «прозах» — на речь письменную: литературную, научную, профессионально окрашенную, при этом — насквозь цитатную. Мир здесь предстает как текст.
Сгущенная цитатность, в некоторых случаях приобретающая характер центонности, призвана продемонстрировать феномен «эха» в культуре, явление интертекстуальности, ци-татно-кристаллизирующуюся природу культуры. Цитируются названия, сюжеты, идеи, образы, символы, метафоры, извлечения из текстов мировой литературы, труды по семиотике, собственные работы Жолковского-ученого.
Жолковский, перекодируя, цитирует Гомера, Еврипида, Овидия, Шекспира, Свифта, Донна, Вольтера, Гейне, Байрона, Гюго, По, Дж. Лондона, Пушкина, Карамзина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Достоевского, Чехова, Горького, Ахматову, Волошина, Вертинского, Маяковского, Булгакова, Зощенко, Эренбурга, Ильфа и Петрова, Грина, Пастернака, Мандельштама, Жида, Кафку, Борхеса, Рота, Набокова, Солженицына, Евтушенко, Стругацких, Бродского, Сашу Соколова и исследования о них.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)