Любовь в жизни и поэзии Жуковского
В 1805 году случилось событие, которому было суждено сыграть важную роль в жизни Жуковского и по-своему отразиться на судьбах всей отечественной культуры, на русском понимании духовной природы любви. У старшей сестры Жуковского по отцу, Екатерины Афанасьевны Протасовой, жившей в Белеве, в трех верстах от Мишенского, подрастали две дочери — Маша и Александра. «Были они разные, и по внешности, и по характерам,- писал замечательный биограф Жуковского писатель Б. К. Зайцев.- Старшую, Машу, изображения показывают миловидной и нежной, с не совсем
Русский скромный цветок, кашка полей российских. Александра другая. Это — жизнь, резвость, легкий полет, гений движения.
Собою красивее, веселее и открытей сестры, шаловливей». Пришло время учить девочек, а средства скромны. Жуковский согласился быть их домашним учителем…
Так начался возвышенный и чистый любовный роман Жуковского и Маши Протасовой, который
Всякие надежды на земной брак для скрепления «брака духовного» были у Жуковского и Маши потеряны навсегда. История этой романтической любви нашла отражение в целом цикле любовных песен и романсов Жуковского. По ним можно проследить все перипетии этого чувства, глубокого и чистого во всех его видоизменениях. В «Песне» 1808 года оно светлое, радостное, исполненное надежд: Мой друг, хранитель-ангел мой, О ты, с которой нет сравненья, Люблю тебя, дышу тобой; Но где для страсти выраженья? Во всех природы красотах Твой образ милый я встречаю; Прелестных вижу — в их чертах Одну тебя воображаю.
В этой любви, одухотворенной и чистой, совершенно приглушены всякие чувственные оттенки. На первом плане здесь сродство любящих душ, своеобразная любовная дружба, в которой чувство бесплотно и идеально. Образ любимой девушки столь властно овладевает душою героя, что грезится ему везде: в красотах окружающей природы, в шуме городской жизни. Поэт настолько проникается мыслями и чувствами любимой, что понимает ее без слов: «Молчишь — мне взор понятен твой, для всех других неизъяснимый».
И даже самого себя он воспринимает ее глазами: Тобой и для одной тебя Живу и жизнью наслаждаюсь; Тобою чувствую себя; В тебе природе удивляюсь. В следующей «Песне» 1811 года, после отказа Екатерины Афанасьевны, тональность поэтических чувств решительно изменяется в сторону меланхолии. Сперва звучат жалобы поэта на одиночество и покинутость, но они лишены эгоизма.
Поэт жертвенно устраняется, желая любимой счастья, и просит лишь о том, чтобы она не забывала его и сохранила к нему дружеские чувства: О милый друг! теперь с тобою радость! А я один — и мой печален путь; Живи, вкушай невинной жизни сладость; В душе не изменись; достойна счастья будь… Но не отринь, в толпе пленяемых тобою, Ты друга прежнего, увядшего душою…
Но горечь роковой разлуки, нарастая, начинает смягчаться исподволь другим, врачующим чувством: невозможная, разбитая здесь, на земле, чистая любовь не умирает и может восторжествовать за гробом: Туда моя душа уж все перенесла; Туда всечасное влечет меня желанье; Там свидимся опять; там наше воздаянье; Сей верой сладкою полна в разлуке будь — Меня, мой друг, не позабудь. Отголоски этого печального романа звучат во многих произведениях Жуковского: в стихотворении «Пловец» , в «Песне» , в «Воспоминании» , в балладах «Рыцарь Тогенбург», «Эолова арфа», «Эльвина и Эдвин».
(1 votes, average: 5,00 out of 5)