«История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина как антиутопия. Угрюм-Бурчеев
Наиболее ужасным из всех градоначальников был Угрюм-Бурчеев . Заметим, однако, что сам Угрюм-Бурчеев предупреждал: «Идет некто за мной, который будет еще ужаснее меня». Из «Описи градоначальников» следует, что на страницах «Истории одного города» должен был появиться некто Перехват-Залихватский, который «въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки». Летописец кратко заметил: «О сем умолчу». Что же предвещал Угрюм-Бурчеев?
Что такое ужасное должно было произойти после него?
Сам же Угрюм-Бурчеев
Нет ни
Что же мерещится там, впереди, в какой-то лучезарной дали, которая покамест еще задернута туманом?
«- Ка-за-р-рмы! — совершенно определительно подсказывало возбужденное до героизма воображение».
Есть такое понятие: казарменный социализм, когда высокие и благородные идеи свободы, равенства и братства преобразуются в унылую и мелочную регламентацию, когда в основу всего положены казарменные порядки. И создатели разного рода утопий не свободны были от желания все заранее расписать, рассчитать, предусмотреть малейшие подробности и детали будущего социалистического общества.
Утописты, создавая план переустройства мира, так страстно и восторженно стремились к счастью для всех, что не останавливались порою и перед возможностью применения силы для осуществления своих величественных замыслов. Как это ни парадоксально, но опасность утопий заключается в их осуществимости.
Горький опыт XX в., реализация на практике жестокой регламентации, подавление свободной человеческой личности во имя государства или «интересов коллектива» привели к возникновению жанра антиутопий » Суровые предостережения авторов об угрозе исчезновения высоких гуманистических ценностей, вообще завоеваний цивилизации в тоталитарном государстве, в жестоком и безнравственном мире — такова направленность этих произведений.
Возвращаясь к Салтыкову-Щедрину, скажем, что он один из первых создал именно антиутопию в главе, посвященной Угрюм-Бурчееву. Пророческий смысл этой антиутопии стал ясен только сейчас, и мы можем оценить всю силу боли и гнева писателя, предвидевшего мрачные катаклизмы в развитии общества.