Чичиков — герой «новой формации»
В поэме «Мертвые души» Гоголь типизирует образы русских помещиков, чиновников и крестьян. Единственный человек, явно выделяющийся из общей картины российской жизни, — это главный герой поэмы, Чичиков. Подобно «лишним людям», Онегину и Печорину, он не похож на толпу, но не исключительностью натуры и не стремлением преобразить мир, а своей активностью, деятельностью и предприимчивостью. Что же за человек Чичиков? В поэме «Мертвые души» Гоголь показывает, что старая патриархальная дворянская Россия умирает.
Неумолимый ход
Отец Чичикова оставил ему в наследство полтину меди да завет старательно учиться, угождать учителям и начальникам и, самое главное, — беречь и копить копейку. В завещании отец ничего не сказал о
Вот почему Павлуша пробивает себе дорогу в жизни собственными усилиями, не опираясь ни на чье покровительство. Но благополучие свое он строит за счет других людей: оскорбление, обман, взяточничество, казнокрадство, махинации на таможне — орудия Чичикова. Никакие неудачи не могут сломить его жажду наживы. И всякий раз, совершая неблаговидные поступки, он легко находит оправдание.
Гоголь, тщательно анализирующий не только поступки, но и мысли героя, с грустной иронией говорит, что в его «рассуждениях была некоторая сторона справедливости». Чичиков по-своему способен к сочувствию, по-своему переживает, что в мире торжествует глупость и несправедливость. Герой знает, что такое жалость и сострадание, более того, он «чувствовал и то и другое, он бы даже хотел помочь, но только чтобы не заключалось это в значительной сумме». Итак, основу комизма и одновременно трагизма этого образа составляет то, что смысл жизни герой видит лишь в приобретении, накопительстве. Это еще не плюшкинская мания обогащения ради обогащения.
Для Чичикова деньги — средство, а не цель. Он хочет благополучия, достойной жизни для себя и своих детей, но в этом-то и ловушка: человек, лишенный нравственной основы, обманывает себя, считая деньги средством. От остальных персонажей поэмы Чичикова отличает и сила характера. Поставив себе цель, он проявляет для ее достижения громадную энергию, упорство и невероятную изобретательность.
Автор говорит о нем: «Надобно отдать справедливость непреодолимой силе его характера. После всего того, чтобы достаточно было если не убить, то охладить и усмирить навсегда человека, в нем не потухла непостижимая страсть». Жаль только, что страсть эта была далеко не самая благородная.
Чичиков умеет приспосабливаться к любому микромиру, в котором он оказывается. Даже внешний облик героя таков, что подойдет к любой ситуации: «не красавец, но и не дурной наружности», «не слишком толст, не слишком тонок», «человек средних лет» — все в нем неопределенно, ничто не выделяется. Чичикову не откажешь в знании людей. Он постиг «великую тайну нравиться», с каждым из персонажей он говорит на его языке, на близкие собеседнику темы.
Более того, именно Чичиков — единственный персонаж, способный на проявление движений души. «Видно, и Чичиковы на несколько минут обращаются в поэтов», — говорит автор, наблюдая, как его герой останавливается, «будто оглушенный ударом», перед молоденькой шестнадцатилетней девушкой. В конечном счете не сомнительные покупки, не подозрительная ловкость Чичикова, а «человеческое» движение души послужило причиной краха его затеи. Так уж устроена жизнь, говорит Гоголь, что именно душевность, искренность, бескорыстие — самые опасные. Гоголь не случайно выделяет Чичикова из ряда прочих персонажей поэмы, рассказывая о прошлом героя и давая его характер в развитии. Согласно замыслу, автор собирался «провести Чичикова через искушение собственничества, через жизненную грязь и мерзкость к нравственному возрождению».
Именно с людьми, не окончательно омертвевшими, имеющими хоть какую-то цель, пытался связать автор свои надежды на возрождение России. Но история второго и третьего томов поэмы известна. Гениальный художник, Гоголь понял невозможность воплощения первоначального замысла. Чичиковы не могут, да и не хотят спасать Россию, их мир неизбежно замкнется на идее накопительства.
Гениальность же гоголевского предвидения состоит в том, что в поэме «Мертвые души» впервые в русской литературе был выведен тип людей, которые неизбежно выходят на арену общественной жизни в период зарождения капитализма, тип дельца-предпринимателя, человека «новой формации». леньких чиновников. Но пошляк даже такого гигантского калибра, как Чичиков, непременно имеет какой-то изъян, дыру, через которую виден червяк, мизерный ссохшийся дурачок, который лежит, скорчившись, в глубине пропитанного пошлостью вакуума». Так что же? Чичиков — пошляк?
Да. Только ли? Нет. Снова приглядимся к названию: есть ли у него скрытый смысл?
Конечно: из бюрократически-бездушного значения слова «душа» выглядывает прямое значение — «душа человека», в бессмертие которой автор не мог не верить. Даже цензура испугалась этого второго смысла названия: душа, сказали Гоголю, не может бытъ мертвой. Вслед за цензурой должен был испугаться читатель: второй смысл названия действительно страшный. От названия протягивается нить к повествованию: в нем разворачивается тема смерти . Проводником этой темы становится Чичиков, о котором исследователь Гоголя Ю. Манн пишет следующим образом: «Чичикова интересует не скрытая сторона жизни, но нечто большее: ее противоположность — «смерть».
Ловец мертвых душ, следопыт смерти, Чичиков обостряет внимание к запретному до гротескной кульминации. Уже первые же расспросы Чичикова в городе NN фиксируют необыкновенное умонастроение, превышающее степень традиционного интереса к скрытой стороне жизни: приезжий «расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней в их губернии, повальных горячек, убийственных каких-нибудь лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такой точностью, которая показывала более чем одно простое любопытство». В дальнейшем «странное направление интереса Чичикова всячески подчеркивается и варьируется».
В этом контексте «пошлость» выходит за грань просто комического и начинает восприниматься как атрибут «смерти» . Тема пошлости, удвоенная и абсолютизированная , ведет человека вниз по лестнице мирозданья: лица превращаются в животные «рыла», «рыла» — в бездушные вещи. А самый «низ» этой лестницы — в аду. Если так, кто же тогда Чичиков? Не просто подлец , а еще и мелкий бес, адский прислужник.
Но это еще не все — далеко не все. Ассоциация с адом возникает не случайно. Вдумаемся: «Мертвые души» — не плутовской роман, да и не роман вовсе, а поэма. Вот как об этом пишет сам Гоголь: «Вещь, над которой сижу и тружусь теперь… не похожа ни на повесть, ни на роман…
Если бог поможет выполнить мне мою поэму так, как должно, то это будет первое мое порядочное творение». Почему поэма? «Мертвые души» задумывались по аналогии с «Божественной комедией» Данте — в трех частях: первая часть — «Ад», вторая часть — «Чистилище», третья часть — «Рай». Замысел, таким образом, не ограничился изображением «ада», «пошлости пошлого человека», предел его — спасение этого самого «пошлого человека». Кого же конкретно из первой части «Мертвых душ»? Чичикова прежде всего.
Что же указывает от остальных персонажей поэмы, это наличие у него прошлого — биографии. Биография Чичикова — это история «падения души»; но если душа «пала», значит, была когда-то чистой, значит, возможно ее возрождение — через покаяние. Что необходимо для покаяния, для очищения души? Внутреннее «я», внутренний голос.
Право на душевную жизнь, на «чувства» и «раздумья» тоже имеют только Плюшкин и Чичиков . «С каким-то неопределенным чувством глядел он на домы…»; «неприятно, смутно было у него на сердце…»; «какое-то странное, непонятное ему самому чувство овладело им» — фиксирует Гоголь моменты «интроспекции» у своего героя. Мало того: нередки случаи, когда внутренний голос Чичикова переходит в авторский голос или сливается с ним — например, отступление об умерших мужиках Собакевича или о встретившейся Чичикову девушке . Как герой поэмы, Чичиков перестает быть одномерным. В пошлости и мелком бесовстве «подлеца» мерцают блики «живой души», для которой возможно восхождение в последующих томах поэмы. Обратим внимание на то, как автор «Мертвых душ» переходит к знаменитому отступлению о «птице-тройке», завершающему первый том «Мертвых душ». Селифан погнал коней; Чичиков улыбнулся, «ибо любил быструю езду»; и тут же — авторское обобщение: «И какой же русский не любит быстрой езды?» Далее: «Эх, тройка!
Птица-тройка, кто тебя выдумал?» И наконец, предельный, стать грандиозной поэме, план обобщения: «Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонная тройка несешься?» От Чичикова с его бричкой к таинственно-патетическому вопрошанию. «Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа»- Получается, что и Чичиков причастен к этому «полету», а значит, и к «тайне»: он не застыл, не завершился, он открыт для перерождения и о судьбе его стоит вопрошать. Первый том «Мертвых душ» начинается с загадки: «два русских мужика» обсуждают, доедет ли колесо чичиковской брички до Москвы; а завершается той же бричкой, тем же словом — «русский», слившимся в «Русь-тройку», — и снова загадкой, выросшей до грандиозного символа: «Русь, куда ж несешься ты?» Кто же такой тот, кто в этой бричке находится, — Чичиков?
Да, пошляк, да, мелкий бес — во и загадка. Вот как откликнулся на нее Герцен: «Там, где взгляд может проникнуть сквозь туман нечистых испарений, там он увидит удалую, полную сил национальность».
(1 votes, average: 5,00 out of 5)