Историко литературное значение поэзии Пушкина
Эволюция творчества Пушкина соотносилась с литературным процессом в России первой трети XIX в. довольно сложно. Взаимоотношения Пушкина с литературным движением его времени строились качественно неоднородно но десятилетиям: в 1810-е гг., — когда он входил в литературу, учился литературному мастерству и был, так сказать, одним из многих; в 1820-е гг., — когда он был признан первым русским поэтом, и в 1830-е гг., — когда критика того времени заявила о падении влияния Пушкина на современную литературу.
В построении общего курса истории новой
Первым в ряду этих недоумений является вопрос о судьбе русского классицизма и русского просветительства.
Стоит, однако, выйти за границы собственно литературных представлений, чтобы увидеть, что классицизм в русском искусстве XIX в. сохранял свои позиции и был ознаменован многими выдающимися достижениями. Нельзя считать преодоленным рационалистический культ разума и государственно-гражданских добродетелей: в русской литературе первой четверти XIX в. он в равной степени обнаруживается в творчестве так называемых поэтов-радищевцев, в вольнолюбивой лирике Пушкина конца 1810-х гг., в поэзии декабристов. Если оценивать романтизм как «первую реакцию против французской революции и связанного с нею просветительства», то следует признать, что зачисление указанных выше литературных явлений по ведомству романтизма производится лишь в силу априорного убеждения в том, что в XIX в. мог существовать только «ложноклассицизм» и невозможен был классицизм гражданский, просветительский.
Это не значит, конечно, что в начале XIX в. в русском искусстве не отмечались романтические веяния как своеобразная реакция на просветительство. Именно в первые годы столетия они становятся очень заметными. На этой волне в русскую литературу вошел Жуковский, разительный успех выпал на долю драматургии В. А. Озерова с ее меланхолическим лиризмом. Если придерживаться четких историко-литературных дефиниций, то нельзя не оценить как романтическую (точнее, предромантическую) и программу идеологов патриархальной самобытности, в закреплении самодержавно-крепостнического уклада России видевших панацею от «французского разврата». Программа эта была скорее публицистической, чем чисто литературной (ср. «Рассуждение о старом и новом слоге» А. С. Шишкова, «Мысли вслух на Красном крыльце» и «Плуг и соху» Ф. В. Растопчина, журнал С. П. Глинки «Русский вестник»), но влияние ее на литературу было значительным, — достаточно вспомнить в этом отношении и правильно осмыслить знаменитую полемику о языке художественной литературы.
Ень! А все началось с этого
(1 votes, average: 5,00 out of 5)