Искусство пейзажа у Фраермана

Вообще искусство пейзажа у Р. Фраермана поразительно. Описывая тунгусский сход в Чумукане, на котором выступает комиссар Небываев, писатель как бы мимоходом вписывает это событие в огромную пространственную картину. «Небываев поднялся с земли, поправил кобуру на поясе и открыл тунгусский сход. Горели костры. Пылая желтым жаром, поднялась над морем луна. Свет ее был рассеян в воздухе, как мелкий дождь. За спиной тихо шумела тайга, а впереди билось о берег пустое море. Небываев говорил о Советской власти».
И опять при всей гигантской огромности

картины поражает, какими скупыми средствами она набросана, с какой живописной выразительностью нарисована пылающая желтым жаром луна, свет которой рассеян в воздухе, как мелкий дождь.
Р. Фраерман, при всей свойственной ему сдержанности, художник эмоциональный, необыкновенно чуткий и душевный. Он очень чувствителен к человеческой боли, к физическому па-пряжению, к душевным тревогам и волнениям. Тяготы шестимесячного партизанского похода по глухой тайге через поднебесные перевалы, через гиблые болота и буреломные завалы, через едва преодолимые чащобы описаны в повести всего в двух кратких главках. А читаешь их будто большой роман, в котором неторопливо и обстоятельно развертывается полное напряженного драматизма повествование.
Повесть «Никичен» сложна по композиции. Ее кольцевое обрамление составляет история любви Никичен и Олешека, их трудного пути к семейному согласию и счастью. А внутри этого кольца — и тяжкий поход партизан, и очень сложная борьба с классовыми врагами, настолько увертливыми, что даже тогда, когда у них из-под ног выбита вековая опора, все равно, пусть на короткое время, они снова оказываются у власти, и рассказ об окончательном крахе предприятия американца Герберта Гучинсона, чей род из поколения в поколение безнаказанно грабил русский север и восток, и история японца Бунджи, нашедшего благодаря революции верную дорогу к достойной жизни, и, наконец, история гражданского мужания красавца Олешека, который чем-то немного напоминает хорошо нам знакомого Ваську-гиляка, но только совсем немного, разве что лишь сходством судьбы, так счастливо складывающейся под влиянием революционных преобразований. Олешек написан совершенно в ином ключе, весь образ его более грациозен, одухотворен. Это и естественно — перед нами влюбленный юноша, который борется прежде всего за свое личное счастье и лишь потом начинает осознавать, что его возможно достичь только в борьбе за общую счастливую долю.
В повести «Никичен» повествование свободно течет во времени. Начинается оно с событий 1920 года, потом перед нами возникают картины прошлого, затем за две главы до окончания повести читателю предлагается «Путешествие в настоящее», действие переносится в тридцатый год, что дает возможность показать героев в обстановке полной победы и окончательного становления советского строя. И все это написано настолько убедительно, скомпоновано столь органично, что не вызывает никаких недоуменных вопросов, не отдает какой-либо нарочитостью.
«Никичен», как и предыдущая повесть «Васька-гиляк», обнаруживает проникновенное знание автором материала, положенного в основу произведения. Этим в немалой степени объясняются и ее высокие художественные достоинства. Думается, две повести о гражданской войне на Дальнем Востоке смело можно отнести к числу лучших произведений Р. Фраермана и вообще к числу наиболее ярких творений нашей литературы о том незабываемом времени.
Вторая повесть еще больше утвердила положение молодого писателя в литературе, мастерство его было замечено критиками и более всего оценено писателями, среди которых мы можем назвать К. Паустовского, Л. Фадеева, В. Гроссмама, Л. Платонова, вкусу которых можно верить. Писатель по-прежнему держался тихо и скромно, стремясь не привлекать: себе излишнего внимания, сам он более всего заботился о совершенствовании мастерства, о том, чтобы следующей своей книгой обозначить новую веху движения вперед. Движение это не может быть торопливым, ибо «служение муз не терпит суеты». Этот завет Фраерман любил и строго чтил. Он день за днем неустанно трудился, сознавая высокую ответственность перед теми, для кого работал, и в особенности перед самой работой, перед тем делом, которое избрал для себя на всю жизнь. Пусть эта работа часто бывает мучительна, тягостна, выматы-вающе трудна, но она, как и всякая работа, способна приносить радости и наполнять сердце счастьем. Как и всякий человек, он мечтал о счастье для всех и для себя, стремился к нему, боролся за него оружием и словом. Он много думал об этом и твердо знал, что «не может быть счастья без любого труда, без сознания, что ты, твой труд нужны как воздух другим, твоим родным, твоим товарищам, твоему народу, твоей Родине».